— Ну почему, Бах считал точно так же, как Декарт: если бы другие занимались музыкой так же усердно, как я, они писали бы не хуже. Ну, а чем философия отличается от музыки..? Это вот инженерное дело… можно обучить инженерному делу: разлагать по определенным правилам задачу и, значит, ее анализировать; а философия, вот, она может быть сродни…
Философия — это наука все‑таки, причем самая строгая, может быть, наука из всех возможных наук. А искусство включает в себя какую‑то нерациональность, порыв, неподконтрольность, гениальность — вот почему все‑таки нельзя их сопоставлять, на мой взгляд… Хотя здесь возможны разные точки зрения, естественно. Можно отстаивать и другие…
— Но, а вот постановка задачи в философии… Она возникает стихийно… Тот круг проблем, который людей волновал и никак не был артикулирован, вдруг представляется в виде задачи! Так же, как в поэзии — это чисто, так сказать, гениальное озарение; а дальше идет обработка уже с помощью логики и так далее. То есть задача поставлена — она уже решается с помощью какого‑то метода, аппарата.
В общем, да. Вы правы. Здесь, когда так говорят, есть некоторые недоговоренности. Все дело в том, что надо все‑таки различать творческий процесс и процесс оценки того или иного сочинения Декарта или произведения искусства. Иногда это смешивают. Для того, чтобы создать произведение искусства, конечно нужна гениальность, особое вдохновение; но чтобы оценить произведение искусства, нужно ли вдохновение или нет? Точно так же применимо это и к Вашему рассуждению: да, действительно, чтобы открыть новые горизонты философии, тоже нужно какое‑то вдохновение, тоже какой‑то порыв. Но, чтобы понять произведение философа, не требуется особой гениальности, не нужна никакая, просто достаточно здравого смысла и кропотливого исследования — достаточно просто вдуматься в то, что говорят. Тогда различие опять стирается. Словом, Вашу позицию можно отстаивать.
Сейчас мы прервемся и продолжим.
Пользуясь биологическими аналогиями, и продолжая сравнение Декарта науки с древом, можно сказать в заключение нашего разбора его методологии, что первое правило напоминает, что ли, предоставление в наше распоряжение неких зерен истины; первое правило говорит, что истину надо выращивать из зерен — самоочевидных принципов.
Второе правило, это своего рода сито такое: у нас и зерна есть и шелуха, и с помощью этого сита мы просеиваем предметное поле и остаемся с этими самыми зернышками — аксиомами.
Третье правило говорит нам о том, как выращивать эти зерна — надо ухаживать за ними, неусыпно следить за тем, чтобы этот процесс случайно не остановился.
Ну и четвертое правило тоже, пожалуй, относится к технике выращивая из аксиом всей универсальной науки.
Теперь посмотрим, как сам Декарт проращивает зерна истины. Он действительно хорошо подготовился — 9 лет готовился к тому, чтобы начать штурм метафизики и наконец‑то решился. Что же получилось у Декарта? Ну, первое, естественно, что он должен был сделать в предметной области метафизики. А мы договоримся, еще раз, хотя я это оговаривал, что метафизика имеет дело с тремя великими предметами, как потом Кант говорил, (он несколько иначе их определял, но суть примерно та же): Душой, Миром и Богом (хотя с Миром у Декарта не все так однозначно). И в метафизике Декарт должен выяснить основные принципы и показать основные следствия из этих принципов именно по отношению к этим трем великим предметам: как узнать, есть ли Бог и что он такое, что такое душа и что такое мир. Мы знаем, надо начинать с самоочевидных положений; теперь в этом проблемном поле, как и диктует первое правило, мы должны найти некоторые аксиомы.