— Она никогда не рассказывала, что именно ей снится; утверждает, что не помнит. Это вполне объяснимо: травмированное сознание создает дыры в болезненных воспоминаниях, защищая ее, фактически, от самой себя, — коротко объяснил доктор и пересек пространство второго этажа. Сын следовал за ним.
В спальне девушки было даже теплее обычного, горящие ночники позволяли острым теням расползаться по стенам и полу, пока в ледяных объятиях вампирессы прерывисто дышала обессиленная, едва ли не бескровная тень всем знакомого человека. Пульс девушки упал до рекордно низкого, с лица сошла вся кровь, а из глаз сочились слезы. Она бы проснулась, если бы не лекарства.
— Карлайл, что с ней происходит? — взмолилась Таня, бережно укачивая ребенка. Вампиресса непрерывно утирала катящиеся слезы, не отнимая от ее лба ледяную ладонь. Она вдруг в полной мере осознала ту хрупкость человеческого тела, ту опасность, что подстерегает их даже в недрах собственных снов.
Эдвард отошел к столу и подцепил картонную обложку скетчбука, распахивая ее на той самой странице, где простым карандашом был нарисован пятилетний мальчуган. Теперь он мог сопоставить образы из ее воспоминаний и реальное лицо; сложно было даже вообразить, что все случилось именно так, как помнила эта юная леди. Безмолвные вопросы Тани вылетали из ее мыслей как огненные стрелы; Эдварду становилось все труднее сосредоточиться на происходящем.
«Что происходит с моей дочерью, Эдвард?!»
— Она только что увидела, как Деметрий свернул шею ее младшему брату. По всей видимости, до этого он помог самолету успешно приземлиться там, где его нашли, а после падения позаботился и обо всех пассажирах. Последним на его пути стоял ее пятилетний брат, — глухо отозвался Эдвард, с трудом выдерживая сокрушенный взгляд Тани.
Будущее в мыслях Элис резко приобрело один единственный вариант и она взмолилась, чтобы брат молчал. Быть может, им получится его изменить.
«Больной ублюдок», — слишком громко подумала Розали, прежде чем покинула дом. Она могла держать на лице привычную маску надменности, но всё её внутреннее существо разрывалось от ядерной ярости: смерть, причиненная беззащитному ребенку была для нее тем бременем, что будет тяготить ее еще очень долгое время. Эмметт отправился вслед за женой. Возможно, никто не увидит этих двоих еще несколько дней или недель.
В ее комнате на несколько секунд повисла гробовая тишина и первым опомнился Карлайл, продолжая выполнять свои врачебные обязанности. У девушки был шок. Кейт говорила о флешбеках, но не такого масштаба.
— Её нужно доставить в больницу. Взять анализы, сделать снимки головы и шейного отдела, — вслух комментировал Карлайл, беспокойно скользя взглядом по комнате. В его голове вертелось лишь одно слово — триггер. Деметрий — её триггер.
Джаспер успел расспросить Алекса о тех снах, что так тревожили молодого человека, и теперь всем стало совершенно очевидно, что же пугало его все это время; никто не мог поверить, что разгадка трагедии в жизни Элизабет была все это время так близко. Алекс был первым, кто увидел тень вампира в своих снах. Все это время Алекс мог помочь им добраться до правды, ведь едва ли не каждую ночь он неосознанно перенимал каждый из снов Элизабет, пропускал все ее воспоминания через себя. И видел Лиззи через Деметрия. Если бы они услышали друг друга, попросили помощи, многого удалось бы избежать…
Но доктор обвинял в бездействии и тотальной слепоте только себя. Он мог помочь ей уже давно, но фокусировался на совершенно другом…
— Положи ее под одеяло, Таня. Лиззи спит. Собери вещи, которые могут ей понадобиться. Мы едем в клинику. — Доктор не сказал больше ни слова и отправился прямиком в кабинет, где ему предстояло связаться с Кейт. А перед этим, утешить жену, что так остро восприняла новость о колоссальной потере в жизни Элизабет.
Доктор сомневался в том, что травма девушки и на этот раз отступит на второй план. И им всем нужно быть готовыми к тому, что придется помогать ей это пережить. Ей больше не нужно забывать свое прошлое, пора его принять, осознать и отпустить.
***
— Серьезно, ты бы знал, сколько раз я пыталась вывести Мышонка на разговор, — Кейт ходила вдоль дощатой веранды где-то на берегу тропического пляжа. — И когда мне это удавалось, я буквально видела прогресс! Она преображалась, ей становилось легче. До тех пор, пока, прозябая в затворничестве, она не придумывала себе новые байки, — вампиресса откинула со лба светлые пряди и серьезно посмотрела на доктора. — Верный медикаментозный курс лечения — это очень важно, однако не нужно зацикливаться только на нем. С Лиззи нужно говорить, — Кейт кивнула своим словам и опустилась в плетеное кресло подле вампира, который заполнил ее сердце любовью. — Идеально, если бы с этим нам мог помочь Джаспер.
Карлайл взглянул на собеседницу, что взирала на него с экрана планшета и понимающе кивнул, одновременно с этим внося показания приборов в медицинскую карту Элизабет.
— Думаю, Джаспер не откажет нам в помощи, — коротко ответил доктор. — Я обратился к знакомому, который мог бы помочь нам подобрать наиболее качественные и эффективные препараты для Элизабет.
Кейт согласно кивнула, пролистывая толстую записную книжку и вооружаясь тонкой серебристой ручкой.
— Что насчет того парня… Неужели и правда эмпат, который чувствует Лиззи? — Карлайл метнул быстрый взгляд на Таню, которая безмолвно восседала в мягком кресле в изголовье кровати дочери. Ей не удалось сдержать эмоции от упоминания их нового знакомого. — Звучит так, словно в этом вашем крохотном городишке наша комнатная затворница нашла себе соулмейта, — приободренно откликнулась Кейт и показала Карлайлу список тех медикаментов, которые в разные периоды времени она пыталась давать Лиззи.
Доктор было хотел уточнить реакцию на некоторые компоненты и дозировку, как утробное рычание Тани прервало их беседу:
— Я больше не позволю этому ублюдку приближаться к моей дочери.
Карлайл обреченно вздохнул и предпочел не реагировать на выпад Тани: ее можно было понять. Она чувствовала вину за то, что Лиззи подверглась нападению и осознавала неправильность собственных решений, хотя по мнению большинства, они принесли Лиззи больше пользы, нежели вреда. Ей только предстояло это понять, и Карлайл не собирался торопить ее с выводами.
— Не распаляйся понапрасну, сестра, — доброжелательно откликнулась Кейт. — Ты должна быть счастлива, что твой Мышонок, наконец, готов выбраться из маминой деналийской норы. Согласись, после всех подробностей становится довольно очевидно, что вины парня в этом не больше, чем каждого из нас. Ты ведь не ругала дочурку, когда она довольно спонтанно и неосознанно приходила к выводу, что наш книжный шкаф нуждается в деструкции, — спокойно отозвалась Кейт.
Карлайл с интересом наблюдал за перепалкой сестер, одновременно с этим не отмечая никакой активности на приборах, что отслеживали состояние Лиззи. Она находилась в глубоком сне и вряд ли осознавала все то, что происходит в палате вокруг нее.
— Никуда ей не потребуется выбираться, сестра, — едко заключила Таня. — Как только ей станет лучше, мы отправимся домой, где не будет никаких эмпатов, соулмейтов и неуравновешенных представителей мужского пола.
Карлайл вздохнул, ощущая масштабы гнева вампирессы и одновременно с этим не находя его приемлемым в данной конкретной ситуации. Ей не следует долго находиться в такой близости от крови дорогого ей человека.
— Лечение Лиззи может несколько затянуться, Таня. И прежде чем принимать решение об очередном переезде, было бы гораздо разумнее поинтересоваться, что думает на этот счет твоя дочь, — спокойно откликнулся доктор.
— Ты действительно думаешь, что она выберет кого-то кроме меня? — самозабвенно поинтересовалась Таня, сверкая гневными, потемневшими глазами.
Карлайл мог бы ей возразить, но Кейт на экране легко качнула головой, одними губами произнося: «Оставь ее». Таня даже не подозревает, что когда девушка придет в себя, то она может вовсе и не броситься к ней в объятия. В какой-то момент внутри Лиззи оборвался трос, что намертво удерживал ее в Денали. И Таня не видела тот гнев, те слезы и то отрешение, что сочилось из девушки. За время, что Тани не было, ее ребенок сумел вырасти. И ей, как матери, придется это принять.