Я нашла со словами, когда парень уже схватился за дверную ручку.
— Будь осторожен на дороге, Алекс. Спасибо, — прошептала я, и он махнул на прощание, прежде чем я снова осталась одна. Встревоженная, в полнейшем замешательстве от происходящего.
Спустя примерно полчаса одиночества и тотальной тишины мне ничего не оставалось, кроме как начать анализировать сегодняшний день. Больше всего, как ни странно, меня беспокоила ситуация с Таней. Было бы нечестно отрицать, что в случившемся не было моей вины. Скорее, я сделала критически мало, чтобы хоть как-то предотвратить эти события. Я все еще считаю, что имела право злиться и показывать свое неудовлетворение, но, может, немного перестаралась. Как и она довольно сильно перестаралась, когда чуть не довела меня до нервного срыва своими влиятельными речами и вселенским неудовлетворением. И все же только сейчас мне действительно стало ее не хватать, я вновь ощутила себя одиноко без мамы…
Нарастающий грохот за дверью превратился в тучную женщину, что катила перед собой тележку с многоярусными подносами.
— Время ужина, деточка. До меня дошли слухи, что ты у нас — большой любитель десертов. Вот как поступим: ты плотно кушаешь, а я принесу тебе дополнительный пудинг, когда приду забирать еду. — Я ошеломленно наблюдала за тем, как она ловко располагает выдвижной столик и ставит передо мной больничный поднос. — Раз ты молчишь, считаю, что мы договорились. Приятного аппетита, деточка.
Я не успела и слова сказать, как она исчезла за дверью, гремя своей тележкой уже у кого-то другого в палате. Мне удалось получить дополнительный пудинг в тот вечер, и, накаченная очередной порцией лекарств, я склонилась над вырванной из блокнота страницей. Здесь должно было появиться письмо для мамы, когда я-таки сумею найти нужные слова.
Сложно даже представить, насколько сильно я расстроила ее своим поведением, и как она в итоге отреагирует. Она могла отправиться на охоту вместе с Карлайлом, переосмыслить случившееся и вернуться завтра утром, а могла махнуть на меня рукой и отправиться в Денали, в Японию или куда угодно, чувствуя лишь освобождение от груза, что она так неожиданно повесила себе на шею. Но кто-то же должен ко мне заглянуть, иначе зачем они вступились за меня перед итальянцами?
Моя ручка сама запорхала по бумаге, и я просто посчитала своим долгом высказать все, что лежит у меня на душе. Если мама меня все еще любит, она сделает правильные выводы. Лекарства отрубили мое сознание в тот самый момент, когда я отбросила послание на пустое кресло и уютно свернулась под одеялом. Наконец-то никаких трубок и иголок…
Марвел
Я на тебя злюсь. А как ты хочешь, чтобы я отреагировала на три недели хаоса в моей жизни? Да, в конечном итоге я вполне даже привыкла, но никак не могла взять себе в толк, почему это я должна спустить все на тормозах, если такой долгий период времени мне было так тяжело по твоей вине? Конечно, я действовала без объяснений, предупреждений и довольно грубо, но мне просто нужно было немного времени, чтобы все спокойно обдумать. Мне до сих пор не дает покоя наша последняя встреча, и я чувствую себя жалкой в твоих глазах. Ты можешь быть устрашающей, Марвел, и теперь я не знаю, как мне быть.
Мне бы хотелось, чтобы сейчас все осталось по-прежнему. Я привыкла к этому месту, к людям вокруг меня и очень хочу попытаться окунуться в нормальную жизнь. Может, мне удастся поступить в университет, чтобы ты могла мной гордиться, помогала писать высокоинтеллектуальные эссе, мы бы поселились в студенческом городке. Я хочу быть частью человеческого мира с его несовершенствами и кучей забот, а не твоей фарфоровой куколкой в доме, что окутан снегами.
Прости за мою холодность и молчаливость. Все, что было мне нужно — пара дней тишины, за которые я бы успела подумать обо всех тех событиях, что превратили мою жизнь в полнейший бедлам. Я очень благодарна, что ты была со мной все это время и я вовсе не хочу, чтобы ты уходила, но дай мне чуть больше свободы, дай возможность решать все самой и, быть может, спустя месяцы, годы, ты увидишь во мне достойного члена своей семьи.
Все еще люблю тебя, мама.
***
Сны теперь были короткими, сумбурными и сюрреалистичными: я помнила ощущения, яркие картинки, будто это снова происходило наяву. Этой ночью я видела исключительно маму. Погружалась в воспоминания о первых месяцах в Денали, когда каждый новый день казался настоящим испытанием, а чужие, но непомерно прекрасные лица внушали лишь страх. Я чувствовала вину за то, какой монетой ей отплатила и вновь и вновь видела себя, пишущей письмо, а потом и её, читающей ту самую записку, что я согнула пополам и оставила на её пустующем кресле.
Сон закончился практически одномоментно, и мне оставалось только прислушиваться к безликой тишине вокруг, неспешно приходить в себя, чтобы заметить неподвижную фигуру в карамельном пончо; ее светлые волосы воздушными волнами рассыпались по плечам и спине, а на губах переливался блеск для губ глубокого сливового цвета. Мама все-таки вернулась.
Не было ничего трудного в том, чтобы притвориться спящей, и как можно более незаметно рассматривать идеальный профиль матери сквозь прикрытые ресницы. Она была спокойна, привычно щелкала маленькими клавишами Блекберри и выглядела совершенно: макияж без единого изъяна, легкий блеск оттеняет губы на молочно-белом лице, а на яблочках щек едва заметно мерцает с виду естественный румянец. Она провела со мной столько времени, но лишь сейчас я поняла, насколько же сильно я без нее тосковала.
Раньше я часто засыпала на изумрудных шелках её постели, куталась в мягкие пледы и одеяла в надежде согреться вблизи ледяной королевы, что так чутко и неподвижно проводила со мной ночь за ночью. Бывало сон буквально растворялся, совсем как сегодня, и я медленно приходила в себя в колыбели из её рук, что холодили, но были уютнее даже самого любимого пледа.
Я не успела сдвинуться или хотя бы перевести дыхание, как взор сияющих янтарных глаз встретился с моими. Смущенная и пойманная с поличным, я ощутила, как щеки наливаются теплом, а из зажатого горла вот-вот готовы вырваться слова.
— Привет. — Было все, что я сумела ей сказать этим утром.
Мама отложила телефон и расслабленно откинулась на спинку кресла, рассматривая мое лицо с легкой улыбкой на губах.
— Как ты себя чувствуешь, мышонок? — Мне вдруг захотелось закрыть глаза и раствориться в ее мягком, вкрадчивом голосе. Она так долго была залогом моей безопасности и счастья, что в любой другой ситуации я бы бросилась к ней в объятия, стала единственным объектом ее безмерной любви. Но сейчас я все еще была немного расстроена.
На ее вопрос я лишь неопределенно пожала плечами и сладко потянулась, рассматривая привычный туманный антураж за окном. Мама безмолвно за мной наблюдала, а потом буднично наполнила высокий стакан водой. Как раз в тот момент, когда я свесила ноги с кровати, в палату уверенно прошествовал доктор Каллен.
— Доброе утро, Лиззи. — Решительный тон, уверенные действия и неопределенный взгляд на Таню. — Таблетки, завтрак и после этого я больше не смею тебя здесь задерживать, — объявил доктор, отчего я удивленно вскинула брови. Вот так просто!
— Можно и без завтрака, я потерплю до дома, — протянула я и безропотно приняла все то количество капсул, что Карлайл счел нужным мне выписать.
— Рад, что ты снова готова к общению, — доктор остановил меня на пути в крохотную ванную и измерил температуру при помощи электронного градусника. Ну наконец-то не нужно совать в рот предметы неизвестного происхождения.
— Я очень благодарна, что вчера вы позволили Алексу меня навестить, — отрешенно произнесла я и вздрогнула от скрежета уничтоженной мебели. Таня со свирепым видом смотрела на меня из привычного кресла, доктор же никак не отреагировал на ее выпад.
— Замечательно, что вам с Алексом удалось поговорить и избежать дальнейшего недопонимания, — спокойно продекламировал доктор, сосредоточенно дописывая некую информацию в мою карту.