— Но никаких следов… Я ничего не учуяла!
— Ты же сама говорила, что в тот вечер шел снег. За ароматом ее крови ты вполне могла не заметить запах кого-то третьего. Комитет по расследованию авиакатастроф видел лишь то, что осталось от самолета, потому что жизненно важные записи с черных ящиков были уничтожены. А поверь, от удара и даже огня эти капсулы защищены слоями прочных сплавов — их не так просто вскрыть и повредить. Тому, кто за этим стоит, нужен был лишь один человек на борту. Причина, почему бедная девушка осталась одна в лесу — единственная, по-настоящему неразрешимая на данный момент загадка. Что их отвлекло или спугнуло? Хорошо еще, что ты оказалась рядом в нужный момент. Почему же никто не явился к вам за своим трофеем прямо в тот же день — вот хороший вопрос…
— Она — не трофей, Карлайл. Она мой ребенок. Я не могу поверить, что кто-то осмелился бы провернуть такое.
Доктор лишь пожал плечами и поджал губы, хмурясь в пустоту.
На лицах присутствующих складывалось неминуемое и обреченное понимание. Таня выглядела смертельно напуганной. Она лишь отсрочила неизбежное, а теперь вся семья оказалась втянута в чужую беду.
— Так что конкретно говорит Елеазар о ее даре? — деловито спросил доктор уже совсем другим тоном.
На короткую секунду Таня застыла в нерешительности, хмуро прослеживая крутой взлет, теряющегося в густых темно-серых облаках, едва заметного авиалайнера.
— Что в последний раз он видел нечто подобное в конце восемнадцатого века у одного вампира… — тихо начала она. — Он говорит, что дар непредсказуем, она совершенно не умеет им управлять. Однако, он защищает ее.
— Сверхъестественная чувствительность симпатической нервной системы, — отметил явно что-то вспомнивший Карлайл. — Мы с Аро обсуждали это явление, проявившееся у одного из его слуг. Правда, бедолагу потом Аро же и казнил в приступе ярости, я и имени его-то не запомнил… Елеазар не рассказывал тебе о похожих случаях?
— Я не заметила ни капли схожести, — слишком резко произнесла Таня и тут же сбилась. — Лишь бы она не кончила так же плохо…
— Расскажи нам о нем, — попросила Элис и требовательно сжала ее ладонь, обеспокоенно заглядывая в глаза вампирессы. — Или ты, Карлайл. Если замешаны черные плащи, жизненно необходимо знать все.
Таня сделала глубокий вздох и нахмурилась. Ей становилось плохо от одной мысли, что Лиззи может ожидать нечто подобное.
— Хорошо. Расскажу все, что помню. Вроде это был неуемно одаренный француз лет двадцати. Харизматичный, амбициозный, обворожительный щеголь, поминутно чуть не лопающийся от инновационных на то время идей и способов их воплощения. Родился, наверное, едва ли не на век раньше положенного. Его звали Максимильен.
Его не интересовала религия, и он чуть не проспал Французскую революцию. Для себя он видел лишь одну проблему — он не мог найти человека, который помог бы воплотить в жизнь его замыслы, обеспечил бы средствами к существованию, стал бы его покровителем, будь он беден или богат, жирен или тощ. Идеи его были востребованы, ведь Максимильен изучал электричество, пытался совместить это с паровым двигателем и уменьшить, чтобы был шанс разместить это внутри ручной машины. Чуть было автомобиль не изобрел. Но вся знать либо кончила на гильотине, либо обеднела. Никто не мог позволить себе содержать изобретателя.
Максимильен не сдавался. Он был удивительно целеустремленным. Идеи значили для него все. За них он стоял горой еще будучи человеком — превосходный оратор, который всегда находил нужные слова, чтобы убедить дать ему ссуду на детали или бесплатно воспользоваться задним двором какого-то землевладельца за обещание обогатить его и всю его семью. И люди легко загорались его мыслями. Если бы он стал полководцем, то смог бы повести за собой армию не меньше Наполеоновской. Так, на него и наткнулся один вампир, тот самый, что казнил его впоследствии. Это была поистине ужасная казнь.
«Если бы не Вольтури, Да Винчи навсегда остался бы жив», — вот какие слова услышал Максимильен перед тем, как его тело начало пылать… — Таню передернуло.
Карлайл все так же задумчиво глядел вдаль, не отпуская Эсме от себя. Джаспер и Элис внимательно вслушивались, явно живо воображая себе происходившее. Дождь шел все сильнее, паром разрывал океан и неумолимо приближался к острову Бейнбридж.
— Максимильен наслаждался вампиризмом так, как этого не умеет делать никто из нас. Он ликовал, что не нужно было тратить время на сон и искать деньги на пищу — еда сама шла ему в руки. Все, чего ему не доставало, можно было украсть и остаться незамеченным. Он словно лишился оков: смерть дала ему почувствовать себя живым. По рассказам Елеазара, в этом он был похож на Беллу. Кровь значила для него настолько мало, что погрузившись в свои идеи, Максимильен забывал о том, что новорожденный. Странный был малый…
Когда он осознал, кем стал, понял, как нужно жить и сколько преимуществ у него теперь, Максимильен заметил и развитие своих ораторских способностей. Теперь не приходилось надрывать горло на площади или целыми днями таскаться за банковским работником ради денег. Теперь одной своей фразой он мог убедить кого-то поступить так, как ему нужно, а если у человека хватало воли отказать — он воздействовал. Разрушал сознание, тело — доводил до инфаркта, срывал с мест тромбы (о которых тогда еще и понятия не имели) и отрывал части тел даже не касаясь… Крушил вещи с расстояния видимости — так он и расправился с одним из приспешников Аро, чем навлек на себя личную встречу с главой Вольтури.
Его потенциал был равен удивительным способностям Алека и Джейн — это подтвердил Елеазар, тогда он еще состоял в их свите. Юнца подняли в ранге, выдали черную, как уголь, мантию, покои и все, что его душа пожелает. Алая кровь, холеные девушки, собственная мастерская и собрание литературы, способное помочь его гениальному мозгу построить едва ли не самолет за несколько месяцев.
Он развивался. Мог запросто взглядом через плечо разорвать на части тело вампира и катапультировать прямиком в пламя — из-за него работы лишалась едва ли не вся стража, служившая вместо этого живым щитом на пути к парню. Охотников его погубить было немало. Вот только ему совершенно не претили многодневные вылазки, простирающиеся на многие километры вперед необъятные пространства замерзшей Сибири, высушенной Африки или поднимающейся с колен Америки. Все, что ему было нужно, находилось в темных подземельях Вольтерры, куда он теперь мог спускаться все реже. Так, он впервые подверг пересмотру свое место в свите. Ему не хватало бесконечного времени, его тошнило от порой несправедливой жестокости по отношению к другим вампирам, он слишком часто стал отказываться пировать и ломать шеи молодым жертвам. Он мечтал лишь о том, чтобы его оставили наедине с чертежами и чернильницей.
Аро, разумеется, и не думал его отпускать. Он воспользовался даром Челси и вновь получил назад своего амбициозного и счастливого Максимильена, который после каждой вылазки возвращался с мешками, наполненными диковинными изобретениями. У Вольтури первыми в городе появилось электричество…
Раздался длинный пароходный гудок и судно двинулось к длинному пирсу, где на огороженной стоянке ожидали машины, желающие вернуться на большую землю.
— Когда ему в голову пришла очередная идея усовершенствованного двигателя, и он по-настоящему погрузился в работу, дар Челси сошел на нет. Максимильен понял, что его обманули, удержали силой. Его гнев почувствовала на себе вся Вольтерра, — прошептала Таня. — Они встретились прямо посередине Палаццо дей Приори. Аро хотел объясниться, готов был обговорить новые условия и позволить Максу творить, лишь бы тот утих. Но уязвленный Максимильен не стал даже слушать.
От его ярости шла мощная взрывная волна, уничтожившая часть зданий и практически сравнявшая с землей фонтан. Двум человеческим слугам и трем бессмертным вампирам разорвало глотки. Максимильен улыбался от ужаса на лице Аро — он знал, к чему все идет, и что Рената ему не преграда. Челси прижало к стене, и правитель был на грани смерти. Максимильену было сложно работать сразу с двумя, это его и погубило. Он отвлекся. Вы сами слышали этот жуткий завораживающий хруст, с котором голова уже практически отходит от тела, как рот наполняется ядом при мысли о скорой смерти врага … — тихий шепот Тани застыл в воздухе. — Феликс и Афтон вовремя подоспели, напали с разных сторон и разорвали изобретателя на куски, сжигая прямо посреди площади. На глазах у всего города. В тот день в Палаццо не осталось ни единого голодного вампира. Как понимаете, Аро не любит рассказывать историю Максимильена, как, впрочем, и всех, кто уходит у него из-под крыла.