- что на улице стоять будем, домой пойдём, сказала она, открыла дверь ведущую в коридор, проходи, темно здесь об порог не упади, произнесла бабушка.
Он шёл по ковру, когда оказался в комнате, выйдя из коридора. В ботинках по уши в грязи, Вова оказался в чистом помещении, где ему и не мытому при свете свечей, что зажгла бабушка, находиться было стыдно, не то что с ощметками грязи, что отлетали от его обуви.
- извините, обувь грязная, я сниму, смущаясь сказал он.
Бабушка посмотрела на него, и улыбнулась, - нет, полы холодные, я сегодня не топила, а грязь высохнет, я веником подмету, закончила она, и села на лавку возле стола. В комнате повисло молчание на некоторое время.
- А вы давно здесь, не выдержал Вова и стал расспрашивать свою собеседницу.
- это мой дом, проговорила бабушка, - живу я здесь давно уже. Одна здесь, родные в городе все, склонив голову, тихо сказала она.
Но позже выдохнула, - когда ж темень кончиться, света белого не видно.
Вова промолчал, ответа на вопрос он не знал и поэтому решил ничего не говорить. Хотя тьма и становилась с каждым днём более проглядной, но по прежнему она оставалась темнее самой темной ночи.
- Ладно и так, мне все равно помирать, хоть свет увидеть, оборвала она от раздумий своего собеседника.
В помещении повисла тишина, минуты на три, потом она снова продолжила
- у Меня здесь суп есть, свежий, вчерашний, добавила она, - давай разогрею, поужинаешь, встала с лавки и принялась разжигать, ранее подготовленную кучу дров.
- я за кастрюлей, сказала женщина и вышла в коридор.
Комната, где стояли стол и лавка освещалась двумя свечами, а заодно и огнем с печи. Просторная и ухоженная, вокруг чувствовался уют, чистота, лишь справа от входа стояла незаправленая кровать.
- Кажется я её разбудил подумал Вова.
Тут она вошла, держа небольшую кастрюльку в руках.
- Да не стоило обо мне беспокоиться, я итак
беспокойство вам принес, извинялся Вова.
Ты гость мой, за столько времени, или думаешь голодный останешься, улыбаясь произнесла бабушка.
Она поставила кастрюлю на печь, и принялась помешивать суп, пока он не нагрелся.
- Вот держи тарелку, она подала ему керамическое блюдце с нарисованным красным цветком на дне, и стала зачерпывать суп половником.
- Вот и всё, завтра новый приготовлю, ешь! , она налила и себе остаток супа с кастрюли, и уселась напротив.
День завершился, когда последняя ложка была съедена, и он зевая стал закрывать глаза. Её звали Ирина Тимофеевна, маленькая старушка, с живыми глазами, что интересом смотрели на эту жизнь, даже когда она стала такой одинокой.
- Может поэтому она и впустила меня в дом, ей стало просто интересно, подумал Вова.
Она постелила ему в соседней комнате, возле батарей, что к концу дня нагрелись, и было даже немного жарко.
Холод уже не пробирался к нему с утра, а очаг не гас оставляя его беззащитным во мраке. За дверью ведущюю в обеденную, в той что жила старая женщина, несколько часов слышалось движение, и он окончательно проснулся когда почуял запах свеже испеченного хлеба. Потом были и другие запахи, что стали перекрывать друг друга, а в конце слились в один, от которого ему пришлось даже встать с теплой постели.
- Доброе утро, произнес весело Вова не веря своим глазам, когда увидел полный стол еды. Жареный картофель, перебивал запах хлеба, что уже нарезанный лежал на столе. Полный графин кампота из чёрной смородины, и две тарелки салатов. Царский завтрак.
-Доброе, доброе, сказала бабушка, когда разрезала хлеб на ломтики,
- Проснулся уже, ну тогда садись к столу, улыбаясь села она на лавку. Вова ни медля ни секунды запрыгнул на стул, что стоял напротив. Первым делом он попробовал картофель с салатами, после запил все компотом, и так не заметил, как съел больше половины, всё что могло полезть ему.
Бабушка сидела напротив и ела осторожно, медленно каждый кусочек. Она и начала разговор первой.
- Послушай, ты поможешь мне?, задала она ему вопрос.
- Чем помочь?, спросил Вова дожовывая ломоть свежего хлеба.
- У меня здесь погреб есть, прямо за домом, завален он весь. Продукты нужно поднять оттуда, выдохнула она.
- Помогу, не проблема, можем сейчас пойти, сказал Вова. После завтрака он чувствовал прилив сил, да такой что мог бы все завалы расчистить.
Они вышли из дому и направились к сараю, она шла впереди него, неспеша, опираясь то и дело на свою палку.
- Вот он, указала бабушка, на погреб.
- Смотри, показала она палкой на развалины сарая.
- Завалено всё, что можешь вытащи, инструмент какой найдёшь тоже возьми, пригодится, только осторожней, сказала она.
Входа в погреб не было и видно, кругом валялся мусор в виде обгорелых досок, зажатых толстенными бревнами в землю.
Отрабатывать свой кусок надо было, тем более было неудобно перед старым человеком, что с надеждой смотрела на это место. Первыми он вытащил бревна, следом пошли доски, Вова уже изрядно под устал, когда уже добрался до входа. Он усталый, уже еле перебирал ноги, она стояла рядом и откидывала в сторону доски, которые Вова убирал от входа. Две лопаты, мотыга, пока бабушка разбирала разбросаные доски, то нашла их и отнесла ко входу в дом, пока он вытаскивал мешки с картофелем из под земли. Все погребы одинаковые, мешки картофеля, запас на весь год, соленья и компоты, и да другие овощи по мимо картофеля.
Она просила его остановиться, когда Вова поднял третий мешек. На земле уже лежали поднятые пять качанов капусты, ведро моркови, и несколько банок с соленьями. Он все перенес в коридор дома, зашёл в обеденную, и уселся на скамью.
- Как же тут тепло, есть еда, постель, что можно остаться здесь на долго, если хозяйка не против, раздумывал он, пока она зажигала свечи.
Она зашла следом за ним, по пути переложила найденные им лопаты в коридор. Л
- Пол дня работал, проголодался небось, сказала старушка, сейчас еды разогрею, после работы надо поесть.
То что не поместилось в его желудок утром, было благополучно съедено им сейчас, закончился даже хлеб, буханки которого хватило бы на неделю.
Старушка же довольствовалась чаем с печеньями.
- Ты будешь чай, произнесла она.
- Нет, спасибо, я уже наелся, боюсь чай мне уже не полезет, улыбчиво произнес Вова.
Она допила свой напиток, и молча села на кровать.
- Война чтоли была, начала вдруг она, а где же солдаты? , размышляла в слух старушка.
- Может это война, которую мы просто не заметили, проговорил Вова.
- Это тебе не как раньше, когда медленно умирали люди на войнах, мучились, а те кто жил восстанавливали мир, теперь все не так, грустно произнесла она.
Да..., раньше с войны возвращались с победой, те кто выжил, а теперь? Кто победил? Кто-то вернулся домой?, выговорила она.
- Помню вот историю старую, начала старушка, немного повеселев.
- Раньше, еще когда нас и в помине не было, солдаты служили тогда много зим в армии.
Так вот, жили в то время Егор с Марфой, поженились они, дом отстроили, а Егора после в армию забрали. Десять, двадцать лет проходит, а Егора нет, Марфа думала, что умер он на войне какой, или от болезни, даже письма не было.
Старушка остановилась, и стала вспоминать продолжение истории.
Вова улегся на скамью и внимательно слушал дальше.
- Вот, слушай, продолжила она.
- Так Егор вернулся, через лет двадцать, забирали его молодым, а пришел он уже почти стариком. В посёлке тогда ночь была, когда он возвратился. Стучиться в дверь, ему никто не открывает, начал в окна и разбудил тогда домашних.
Открыла Марфа дверь, Егор представился ей, объяснил кто он, а она его не узнаёт. Не знаю тебя и всё. Но Егор продолжает ей доказывать, что это он, а она не узнает, умер говорит Егор, а тебя не знаю.
Изменился сильно солдат за двадцать с лишним лет, что и в дом не пустили. Сел на лавку под окном, закурил и так до самого утра. Рененько как солнце встало дед Макар, козу вел на луг, и Егора заметил, узнал он его и к Марфе давай стучаться.
Объяснил Макар Марфе, кто перед ней, и узнала она тогда в нем мужа при свете. И так прожили они ещё долго. Закончила она свой рассказ.
- А сейчас и возвращаться не кому, вскоре добавила старушка.
- Мы вернулись, начал Вова, ведь это нас сделали солдатами в этой короткой войне, мы выжили и вернулись.
Она больше ничего не говорила сегодня, а утром испекла хлеба, снарядив им своего гостя в дорогу в город. Они решили что там быть может найдут, тех кого также как и их, приговорили к этой войне.