Так Лукреция; и не меньшее пламя питал в своей груди Эвриал. Дом Лукреции был между императорскими палатами и жилищем Эвриала. По пути к дворцу он не мог не узреть ее, показывающуюся в высоких окнах: но всегда краснела Лукреция, видя Эвриала, из чего император догадался о ее любви.
Ведь когда он, по своему обыкновению, разъезжал по городу и часто ездил мимо нее, он заметил, как изменяется женщина при появлении Эвриала, который был при нем, словно при Октавиане Меценат. Повернувшись к нему, он говорит: «Так-то, Эвриал, томишь ты женщин? Дама эта тобою пылает».
А однажды, словно завидуя влюбленному, когда достигли они дома Лукреции, он прикрыл Эвриалу глаза шляпой, говоря: «Не увидишь того, что любишь; я один наслажусь этим зрелищем». Тогда Эвриал: «Что это значит, Цезарь? Нет ничего между мной и нею. Неосмотрительно это: чего доброго, ты введешь окружающих в подозрения».
Был у Эвриала гнедой конь с крутой шеей и точеной головой, дивный и подтянутым брюхом, и спиной налитой, могучи были мышцы гордой груди; при звуке трубы он не мог стоять на месте, но прядал ушами, трепетал и со ржаньем вращал в ноздрях накопленный пламень. Грива густа; коль тряхнет, на плечо она вправо ложилась; и, взрывая землю, роговиной плотной тяжко звенело копыто{26}. Таков же делался Эвриал, завидев Лукрецию, — а та, хотя, будучи в одиночестве, и решала закрыть пути для любви, однако, увидев его, не могла удержать ни огня, ни себя. Как иссохшее поле, лишь поднеси к нему пламень, занимается и, если ветер подует, разгорается крепче, так пылала несчастная Лукреция. Таким-то образом это и сделалось очевидным для мудрых. Лишь в смиренных жилищах обитает чистота; одна бедность хранит здравое чувство и дом, где себя ограничивают; богатых палат чуждается стыдливость. Всякий, кто полон благополучия, утопает в пышности и вечно жаждет необычного: любит изысканные дома и великие чертоги проклятая спутница Фортуны, похоть{27}.