Я взглянула на Томаса. Его печальное, но решительное лицо, ореховые глаза, устремленные в пространство. Должно быть, он представлял встречу с братом, думал о нем, пока ждал моего решения. Он сразу почувствовал мой взгляд и обернулся, его лицо просветлело, на нем появилась ласковая улыбка. В этом выражении я узнала старого друга, который встречал меня у озера и слушал мою болтовню, пока я отдыхала.
Может быть, Томас кажется мне незнакомцем в этом обличье, но мы знаем друг друга много лет, я выросла на его глазах.
– Я доверяю тебе, – сказала я, прислушавшись к своим чувствам. – Давай попробуем поговорить с ним.
Томас кивнул и выпрямился.
– Тогда идем, нельзя терять времени.
– Но как выбраться из замка? Стражи у ворот теперь намного больше, мне не выскользнуть!
– Если ты сумеешь надеть тот наряд, в котором была у озера, я проведу тебя через ход, из которого пришел сам, – пообещал Томас.
Если я выйду из комнаты, мне никогда не дадут добраться до своего тайника, но я нашла другой выход. Я взяла вещи Нэны и переоделась в них. Хотя они были мне великоваты, ее любимый головной убор с родины, – кажется, чалма, – изменял меня до неузнаваемости. Во дворце никто даже внимания на меня не обратил.
Когда все было готово, мы отправились в лес. Как и обещал, Томас без труда провел меня наружу через едва заметную в зарослях калитку.
Несмотря на то, что свобода королевства и моей семьи была в опасности, за стенами мне стало спокойнее. Мы с Томасом шли по цветущему лесу, как будто это была обычная прогулка, мелькающие в траве и ветвях знакомые животные ободряли меня своими приветливыми мордочками, и я почувствовала себя так, словно вернулась домой.
– Скажи, откуда ты столько знаешь о жизни брата? – спросила я, решив занять дорогу разговором. – О его судьбе и намерениях?
– Не ты одна любила приходить к озеру и поговорить с оленями, – улыбнулся он. – Эдвин хотел, чтобы я знал, за что страдаю, как и он знал все те годы, которые провел в башне. Хотя я думаю, что он просто устал от одиночества: даже колдунам иногда нужно выговориться.
– Ты как будто совсем не злишься на него, – заметила я, наблюдая за Томасом.
– Злюсь, наверное, – он пожал плечами, затем подался вперед, отгибая для меня ветку куста. Мы свернули с тропинки в чащу, туда, где я до сих пор никогда не бывала. Задержав дыхание, я шагнула за ним сквозь кусты. – Но я знаю, что не его вина в том, какой он. Если бы не колдун, которому родители так слепо доверяли, все было бы иначе. Эдвин рос бы со мной в замке, мне не было бы так одиноко в детстве, а он знал бы хоть что-то кроме издевательств и тяжелой работы. Я не сильный знаток магии, но видел ее цену. Эдвину я могу только посочувствовать.
Томас оправдывал человека, который убил его родителей и разрушил его жизнь… в его словах я отчетливо слышала жалость и, что еще более невероятно, братскую любовь.
– Я восхищаюсь твоей стойкостью, – сказала я. – Не уверена, что смогла бы проявить такую же душевную силу, если бы меня лишили всего, что мне дорого.
Благородство Томаса, его великодушие поразили меня. Я никогда не задумывалась о том, каким должен быть настоящий принц, но в тот момент поняла, что именно такими качествами он и должен обладать. Смогу ли я отыскать их в себе и когда-нибудь сравниться с ним?
В голову пришло, что, если бы нашему плану не помешали, мы бы уже были помолвлены, и совсем скоро поженились бы.
– Его тоже лишили всего, – заметил Томас, продолжая разговор о брате. – Но я хотя бы узнал, что такое счастье, семья, дружба, – он взглянул на меня и улыбнулся, – любовь. А для него это всего лишь слова. Знаешь, когда много лет ты слоняешься по лесу без возможности хоть чем-то занять себя, забываются мелочи дворцовой жизни, дела, охотничьи сезоны, успехи и неудачи. Важным становится только то, что когда-то ты был счастлив – только это поддерживает в тебе жизнь. Надежда. У Эдвина ее нет, ему нечего вспоминать в дождливые дни, и я сочувствую ему.
– У него есть куда больше, чем он заслуживает, – заметила я, взглянув на Томаса.
Мы шли все глубже в чащу, в ветвях деревьев стали мелькать черные перья: здесь повсюду сновали вороны, сотни, тысячи пернатых следили за нами, изредка разражаясь хриплым карканьем. Их становилось больше, чем листьев на деревьях.