- Прибери сначала здесь всё, бездельник! - швырнув полотенце в юношу, прокричал технолог.
- Я так и думал... У вас ужасный характер...
- Чтооо?!
Глава
Юки в несколько прыжков осилил лестничные пролёты, крепко сжимая бумажный пакет в руке. За ним тянулся тонкий аромат свежей выпечки, специй и жасмина. В это время пекарня ещё не открывалась, но для "своих" организовали доставку по утрам. Школьники имели чаевые, а их вечно занятые родители могли насладиться только что испечёнными булочками.
Тихонько затворив за собой дверь в квартиру, "Счастье" скинул шлёпанцы и прошёл в спальню. Сквозь щель между шторами просачивался солнечный свет, тонкой полосой касаясь ковра, постели, оголённого плеча спящего, его шеи, запястья и перебравшись по подушке, разрезал стену комнаты. Юки слегка нахмурился. Солнечный свет касался кожи Миши совершенно нахальным образом, а он таких фривольностей позволить никак не смел. И дело было не в какой-либо договоренности между ними, в строгом запрете или же отсутствии желания в близости. Никто из них не решался даже завести разговор о причинах установленных границ, о принятом законе о неприкосновенности чужого тела. Юноше всё ещё казалось, будто он не отмылся от недавних "приключений", "Счастье", хоть и ощущал невероятное притяжение, ничего не знал о любовных отношениях и решил дождаться готовности обоих сторон к сближению на ином уровне. К тому же он не был уверен, что позволив себе кроткое касание, будет способен отпустить руку возлюбленного, желая лишь приблизить, поглотить, подчинить, привязать, изменить под жерновом воли. Но прочитанные мысли в книгах рассказывали о другом, о возможности отдавать без выгоды, делиться без ожидания и Юки мечтал о высшем благе для того, ради которого переродился, обрёл разум, человеческую речь, мечтал о том, чтобы Михаил захотел и решил для себя стать счастливым. Поэтому мужчина наслаждался краткими моментами нежности в прикосновениях, помогая надеть верхнюю одежду или принимая из рук возлюбленного сумку с продуктами. Он испытывал столь сильные чувства, страшась порой подойти ближе, признаться вслух о мыслях, кочующих день ото дня по кругу его размышлений.
Наклонившись над ухом молодого человека, Юки прошептал заветное пожелание доброго утра и улыбнулся невнятному, сонному бормотанию в ответ.
- Ммммм, - промычал Миша и перевернулся на спину. - Сколько времени?...
Полоса солнечного света заструилась по лицу и глазам, заставив зажмурится и прижать ладонь к щеке.
- Начало восьмого. Сегодня у нас шоколадные маффины, - ответил мужчина, жадно ловящий взглядом каждое движение тела возлюбленного.
- Хорошо, я иду.
- Я заварю, чай.
Потянувшись, молодой человек с веснушками у глаз, сбросил одеяло. Благодаря Юки он полюбил каждое утро, полюбил просыпаться в любую погоду и в любой день недели. Поднявшись с постели, он одел рубашку и не застегнув её, натянул брюки. Позёвывая, Миша по привычке погладил голову, касаясь немного отросших волос. Сонный, он смахнул слезу с уголка глаза и прошёл мимо "Счастья" через столовую, не потрудившись поправить сползшую с плеча пижаму. Мужчина искоса наблюдал, насыпая заварку в чайник, размышляя над отсутствием у данного человека инстинкта самосохранения. "Интересно, существует ли столь неразрушимая клетка, сумевшая бы меня сдержать, если бы я возжелал овладеть им? Он бывает слишком беспечным...- думал Юки, ожидая, когда закипит чайник. - Удивительное тело и самая надёжная тюрьма - это мозг."
Приведя себя в порядок в ванной и сбросив пелену сна, Михаил пересёк гостиную, отодвинул стул и устроившись поудобнее, спросил:
- Как дела в пекарне?
- Пока я справляюсь, - улыбнулся мужчина и поставил заварочник на стол. - Но мне не всё пока удаётся.
- Оооо, я уж надеюсь! - рассмеялся Миша и наполнил чашку ароматным чёрным чаем с цитрусовыми нотами. - Иначе бы все сразу бы заподозрили в тебе бога!
- Хммм, мне бы не хотелось кого-либо вводить в заблуждение, - задумчиво пробормотал японец, тряхнув головой, словно пытаясь избавиться от внезапно возникшего образа в его сознании.
Позавтракав, молодой человек убрал со стола и вымыл посуду, Юки же вернулся в пекарню. Так проходил почти каждый их день, "Счастье" много трудился, а его дорогой студент старался наверстать упущенное по учёбе. Они оба посвящали время прочтению философских трактатов различных стран и времён, ища ответы на извечные вопросы. Миша пытался наполнится знаниями, дабы не впасть в уныние и животное состояние, как делал это раньше встретившись с трудностями на перепутье, а Юки страстно желал обрести свой путь и остаться человеком, найти для себя место и волю, способную сохранить ценные мечты.
Прошло всего несколько месяцев с момента, когда демон осознал себя, но Михаил порой подмечал в выражении лица мужчины тени, таившиеся в глубинах его удивительного существа, словно рябь на поверхности воды, нечто тревожило гладь приятных черт внешней красоты. Юноша сам всё ещё учился жить в обществе, хотя ему уже стукнуло двадцать, поэтому размышлял, как бы не переусердствовать с опекой и не всегда нужными объяснениями или вопросами, желая оказаться рядом, когда в нём станут нуждаться.
Однажды, Юки не помнил точного дня, знал лишь что случившееся принадлежало времени в конце августа, он позволил себе дрёму на пару часов в постели, а не на крыше, за столом или на диване. Очнувшись от собственного скрежета зубов, он тотчас совершенно позабыл образы привидевшиеся в забытьи, но смятые в комок чувства повествовали о неведомом ему до селе страхе. Его новорожденная человеческая сущность испытала удушающий ужас от жутких глубин небытия, в которые затащили цепкие когти снежного демона. Выкованные терпением глаза взирали в бесконечность, в несуществующую реальность, в хаос, сплетённый из страха тысяч сознаний первобытных людей. Гигантский Паук мироздания собрал воедино кошмарные сны и пугающую реальность, соединив крепкими нитями, пульсирующими сосудами вселенский космос. Раскинув сеть, Пауку оказалось мало пространства и времени для паутины, сворачивающейся по углам, тогда вселенная принялась расширяться и ширились вместе с нею страхи и ужасы, потаённые, рождающие настоящих монстров, ибо быть напуганным неизвестностью куда страшнее, нежели присвоить холоду лицо и место жительства, которое можно огородить, придумать заклинание и ритуалы, запретить посещать пустующие земли, пытаться разгадать тайные предчувствия. В эту сеть и попался Юки. После того дня кошмары с завидным постоянством терзали его сознание, пробуждая ото сна и оставляя в полной растерянности из-за незнания причины их возникновения, лишь ощущая внутри пробуждающуюся тьму. Свидетельствами агонии испытываемой в забытьи, являлись капли пота на лбу, влажные ладони и всклокоченная постель. Терзания ночными фуриями никак не отражались на внешнем виде после пробуждения, что скорее являлось проклятием, нежели благословением, ведь так его страхи покрывались занавесом тайны, неделимой ни с кем. Лишь при воспоминании о снах на несколько минут взгляд его темнел, а лицо приобретало бледность лепестков цветка лотоса, неестественную, почти фарфоровую, отталкивающую. Тело, вылепленное из ненужного мусора, превратилось в крепость, сдерживющую могучую волю, страсть и жажду, и заснув Юки позволил прорваться мрачному нечто, сквозь покровы кожи, слезные протоки, голосовые связки, превращая его в монолитный холод мраморной статуи. Стоило теперь мужчине провалиться в сон, он начинал меняться, внешний облик трансформировался, увеличиваясь в объёмах, словно раздуваясь изнутри, грудная клетка расширялась от вздохов, тяжелело туловище, вдавливаемое в матрац тоннами атмосфер, вены вздувались на шее, запястьях, предплечьях, бурля кровью вселенских глубин и загадками далёких планет. Сатурном казался он в такие моменты, яростным, движимым трескучим холодом и нестерпимым одиночеством, опустошённым и в то же время, наполненным самой сутью стихий и гравитации. Пряди волос окрашивались в пыльно-розовые тона, издавая шелест и скрежет крошимой металлической стружки, конечности вздрагивали от спазмов в мышцах, хрустели кости, звуком напоминая перемалывание килограммами сухую штукатурку и фарфора. Деформированный, расплавленный жидким азотом, расширенный до пределов, только отчасти сохраняя человеческий образ. Зрелище, способное напугать любого человека не заставило отвернуться Михаила, что однажды вернувшись домой раньше запланированного времени, застал спящего, мучимого внутренними демонами. До того момента молодой человек и не подозревал сколь многого не знает об окружающем мире, ведь то явление, что он наблюдал, пробирало до дрожи невероятностью происходящего. Мужчина не был болен или ранен, увы, ничего такого, с чем бы ему мог помочь юноша, ничего поддающегося общепризнанному научному объяснению и снова внутренний голос молил о бегстве, вот только ноги словно приклеились к полу и он наблюдал, затаив дыхание, как пряди волос лентами колышаться над изголовьем кровати, как хрустят позвонки и вторят им стиснутые челюсти.