Тогда же убит был по повелению царя князь суздальский Александр, по прозванию Горбатый, с единственным сыном своим Петром в первом цветении возраста его - в семнадцать лет. В тот же день убит был Петр Ховрин, муж греческого рода, сын благородного и богатого отца, подскарбия земского[vii], а потом и брат его Михаил Петрович[viii].
Об этом Александре Горбатом я уже вспоминал, когда писал повесть о казанском взятии, те княжата суздальские происходили из рода великого Владимира и была у них старшая власть над всеми князьями Руси более двух сотен лет. Один из них, князь суздальский Андрей, владел Волгой рекой аж до самого моря Каспийского, от него произошли великие тверские князья; обо всем этом лучше всего в летописной книге русской написано. Новоубиенный муж Александр был человеком глубокого разума и больших военных талантов и к тому же знаток Священного Писания, со словами которого он радостно принял смерть, будучи неповинно убит, как Агнец Бога Живого. Об этом событии рассказывают очевидцы: когда были приведены на место казни, тогда, говорят, шею сына первого преклонили к мечу, отец же возразил, сказавши: «О чадо, превозлюбленный и единственный сын мой! Да не увидят очи мои отсечения твоей головы!» И первым сам старый князь был казнен; храбрый молодой человек взял мученическую, честную голову своего отца и поцеловал ее и, взглянув на небо, сказал: «Благодарю Тебя, о Царь века, Иисус Христос Бог наш, царствующий с Отцом своим и Святым Духом, что сподобил нас, неповинных, быть убитыми, как и сам от богоборных жидов погублен был невинный Агнец! А сего ради прими наши души в живодательные руки Твои, Господи!» И так сказав, преклонил свою святую голову под меч и с таким упованием и многою верою ко Христу отошел.
Тогда в те годы или незадолго пред этим по повелению царя был убит князь Ряполовский Дмитрий, муж разумный и очень храбрый, который еще в молодости своей прославился своими воинскими подвигами и, как всем было известно, выиграл битвы над безбожными измаильтянами, которые даже на дикое поле за ним далеко ходили. И что выслужил? Головой заплатил. От жены и детей по царскому повелению оторван был и внезапной смерти предан[ix].
Также казнены по воле царя в тот же год княжата ростовские: Семен, Андрей и Василий и их друзья с ними. Они из тех же княжат ростовских, которые тоже служили царю. Василий Темкин со своим сыном также казнены кромешниками его, катами-палачами, избранными по царскому повелению[x].
Также казнен князь Петр Щенятев, внук литовского князя Патрикея. Муж очень благородный и богатый, который, оставив свое богатство и многие стяжания, постригся в монахи и полюбил нестяжательное христоподражатеяьное житие, но и там царь повелел предать его мучениям: жечь на раскаленной железной сковороде и иглы под ногти заколачивать. И в таких муках он скончался. Погубил он и его единокровных родственников, известных князей Петра и Иоанна[xi].
Б те же годы казнены были братья мои, княжата ярославские, происходящие от князя святого Федора Ростиславича Смоленского, правнука великого Владимира Мономаха; имена их были: князь Федор Львов, муж очень храбрый, придерживавшийся правил святой жизни и верно служивший царю от молодости до четвертого десятка лет. Он многократно одолевал поганские (языческие) народы, кровавил свои руки, а лучше бы сказать, освящал руки в крови басурман, врагов Креста Христова. (И) другого князя Федора (казнил), внука славного князя Федора Романовича, прадед которого в Орде у губителя нашего, ордынского царя, казнен был. Тогда еще в неволе русские князья от руки ордынского царя власть получали - и его попечением предки нашего царя на государство возведены были. Так службу и доброхотство прародителей наших его предкам вспомнил и заплатил[xii].
Княжата наши ярославские никогда не предавали его (Иоанна IV) прародителей в бедах и напастях и служили ему как верная и доброхотная братия, а по родословию они восходили к славному и блаженному Владимиру Мономаху. За тем-то князем Федором была одна из двух дочерей князя Михаила Глинского, славного рыцаря, невинно погубленного матерью царя (Еленой Глинской. - Н.Э.). Михаил приходился ей дядей и обличал ее беззаконное правление[xiii].
Других князей того же племени он также немало погубил. Одного из них царь своей рукой булавой насмерть убил в Невеле, едучи к Полоцку, а именно, Иоанна Шаховского, а потом Василия и Александра и Михаила — княжат Прозоровских — и других княжат того же роду; Ушатых, родственников тех же княжат ярославских, погубил всем родом: думаю, что причиной этому были их большие отчины[xiv]
Затем погубил Иоанна из рода князей рязанских, мужа престарелого и с молодости уже служившего не только Иоанну, но и отцу его много лет и многократно бывавшего великим гетманом (здесь полководцем. - Н.З.), почтенного боярским чином. Впоследствии он постригся в монахи в одном из монастырей и отрекся от мирской суеты ради Христа. Царь такого старого человека со спасительного пути изъял и повелел утопить в реке. И другого князя пронского, прозванного Рыбиным, погубил[xv], и в тот же день многих других благородных мужей, известных воинов, около двухсот казнили, а некоторые говорят, что и больше того.
Тогда же убил Владимира Старицкого, двоюродного брата своего, с матерью его Ефросиньей, княжной Хованской, которая происходила из рода великого князя Литовского Ольгерда, отца Ягайло, короля польского, и была воистину святой, постницей великой, во святом вдовстве и в монашестве воссиявшей; тогда же повелел он расстрелять из ружей жену брата своего Евдокию, княжну Одоевскую, тоже воистину святую и кроткую, в Священном Писании и божественном пении искусную, а с нею двух младенцев, сыновей брата (Владимира Старицкого. - Н.З.), от нее рожденных; один - Василий - десяти лет, а другой еще моложе. Забыл уже, как было имя его, лучше об этом в книгах жизней человеческих написано на небесах, у самого Христа, Бога нашего[xvi]. А с ними погибли и многие их верные и избранные слуги с женами и детьми из светлых и благородных дворянских родов.
Потом был казнен славный среди русских князей Михаил Воротынский и князь Никита Одоевский, вместе с родственниками, с женой и малыми детьми: один - около семи лет, а другие еще моложе. Всем родом погубили их.
Сестра Воротынского, вышеупомянутая Евдокия, была женой Владимира Старицкого. А какова же вина Воротынского? Вот, я думаю, за что он погубил его: когда великий и славный град Москва подвергся сожжению и опустошению от перекопского царя, так что грустно было слышать о том, через год после этого перекопский царь захотел вконец опустошить землю Московскую, а самого великого князя выгнать из его царства. И вот он, как кровожадный лев, рыча и разевая лютую пасть, для того чтобы пожирать христиан, со всеми своими силами басурманскими двинулся на Москву. Услышав об этом, наш чудо-царь Иоанн IV убежал от него за сто-сто двадцать миль от Москвы - аж в Новгород Великий, а Михаила Воротынского поставил с войском и приказал защищать опустошенные земли. Тот же был муж опытнейший, крепкий и мужественный, хорошо разбирался в военном деле и со своим войском встретил врага, и была между ними великая битва, и не дал он врагу продвинуться и погубить бедных христиан. Крепко с ним бился, и битва эта, как рассказывают, несколько дней продолжалась. Бог помог этому талантливому полководцу, и пали от его воинства басурманские полки, и даже самого перекопского царя два сына погибли, а один был пленен. Сам царь Девлет едва успел убежать ночью в Орду, побросав свои хоругви и шатры. В той же битве его славного гетмана, кровопийцу христианского мурзу Дивея, пленили. И всех пленников гетмана и сына царева вместе с хоругвью царской и шатрами послали к нашему трусу и бегуну, храброму и прелютому только на единоплеменных, которые не противились ему.
Чем же воздал за эту службу ему? Молю, послушай прилежно прегорчайшую и грустную для слуха трагедию[xvii].
Год спустя этого победоносца и защитника всей Русской земли повелевает связанного привезти и перед собой поставить по доносу одного из рабов Воротынского, обокравшего своего господина. Но я думаю, что причиной этого было богатство этих княжат, которые сидели на своих уделах и имели вотчины великие и с них собирали воинство и иных разных слуг по несколько тысяч.