В квартире он тут же принялся хозяйничать. Поставил кипятиться воду на чай, нарезал хлеба и даже открыл банку с фасолью от ЮНРРА[9], которую инженер давно считал безвозвратно утерянной. Сдобрив аппетитное блюдо топленым салом, Мисько вернулся в комнату. Инженер сидел на стуле и мурлыкал.
«Как бы парень не свихнулся от этой работы», — мелькнуло в голове у Мисько.
— Ну, господин инженер, перекусите?
— Что? А, хорошо, спасибо.
И опять начал мурлыкать.
— Что вы так мурлычете? — спросил обеспокоенный Мисько.
— Подшипники скольжения ни к чему, — ответил Осецкий, всматриваясь стеклянным взором в потолок. Вдруг подскочил и божественно улыбнулся.
— Только Митчелл. Да-да! Подушки Митчелла.
— Что?
Осецкий заметил испуганную мину шофера и вдруг рассмеялся.
— Вы подумали, что я спятил? Нет, вы знаете, этот вал ведь нужно подвесить, потому что при такой длине он не может обойтись без поддержки. Вот именно это я сейчас и обмыслил. Все сделаем своими силами, в мастерских. Вы что-то говорили о фасоли, мне сдается?
После ужина они закурили. Шофер внимательно осмотрел интерьер комнаты. Его внимание привлекли стопки книг на стульях и у стены.
— Добыча? — спросил он с пониманием, поднимая лежавшую на полу большую немецкую техническую книгу.
Инженер немного смутился.
— Столько везде лежало, а я очень люблю книги…
— Да, их полно валяется по углам. Все только ценности высматривают да сервизы на двадцать особ. Книги — хорошая вещь, — добавил он, подумав, и отложил толстый том.
На столе лежал конверт. Инженер заметил его, разорвал и прочитал письмо, написанное на превосходной тисненой бумаге.
Мисько чуть приподнял брови. Осецкий усмехнулся.
— Мой хозяин, немец, которому принадлежит дом, собирается уезжать и просит меня присмотреть за мебелью.
— Мерзавцы! Думают, что вернутся. Ох, немцы, немцы, — сентиментально изрек Мисько, — когда пришли, сразу бефель[10] на стенку, что можно, чего нельзя, сразу номерок, табличка, бумажки.
Он налил себе водки, выпил и меланхолично произнес:
— Даже на тот свет поставили указатели. В крематории, и там были. Брата у меня убили, мать их так.
А через минуту продолжил:
— Говорят, что в Швеции хоть бриллианты на улице рассыпь — никто не возьмет. Такая честность. Но наш народ тоже неплохой. Не люблю, когда кто-то чужих хвалит. У каждого свои тараканы в голове.
— А русских любите? — спросил Осецкий, которого выпитая водка разморила, погрузив в теплое блаженство.
— Русских я знаю. Когда шли на Львов, я как раз был в командировке. Мои фрицы сразу драпанули, потому что машина сломалась. Дифференциал полетел, отремонтировать нельзя было. Я пошел пешком и оказался на какой-то станции. Люди говорят, что это уже Советы. Я жду на станции, может, какой поезд до Львова? А на мне такой немецкий, клеенчатый плащ. Вдруг кто-то кричит сзади: «Стой!» Гляжу, а это чубарик[11]. ПТИ на меня наставил и спрашивает, откуда я. «Да откуда я могу быть, — говорю, — из Львова». А он: «Львов немецкий, а ты тут, — значит, ты шпион. Надо расстрелять». Вижу, что я попал. «Товарищ, — говорю, — да я сюда попал случайно, не хотел, я думал, может, поезд какой будет или что». А он мне: «Шпион!» — «Да я вас искал, — говорю, — а вы меня хотите укокошить?» И так мы переговариваемся: я ему «товарищ», а он мне — «шпион». Наконец я разозлился и говорю: «Что ты меня обижаешь, что я германский шпион, да чтоб этих германцев черти взяли!» А он смотрит на меня, смотрит и говорит: «А чаю хочешь?» — и сразу, как смена пришла, пошли мы к нему на чай, ну и водка была, понятно.
Закончив свой рассказ, Мисько помыл посуду и заметил, что пора уже спать.
— Пригодилась бы вам женщина в доме, — сказал он, проводя пальцем по столу, на котором осталась светлая, очищенная от пыли полоса.
— А вам? — улыбнулся инженер.
— Я помолвлен, — с напускной серьезностью сказал Мисько, стряхивая невидимую пылинку с манжеты.
— Что вы говорите? Поздравляю! А можно узнать, кто является счастливой избранницей?
— Можно. Это дочь почтмейстера; наверное, вы ее помните с того вечера, когда я этого мерзкого гада, этого Грищука в кутузку спровадил.
— Помню, помню, но… так вы уже помолвлены? А родители? — спросил любопытный Осецкий и тут же прикусил язык, но Мисько ничуть не обиделся.
— Это мама, что ли? Тут особо говорить не о чем. Я со всеми любезный, кто со мной любезный. Если мамаше что-то не нравится, пожалуйста — вот Бог, а вот порог. Зоська со мной, и старый тоже.
9
UNRRA, United Nations Relief and Rehabilitation Administration — Администрация Объединенных Наций по вопросам помощи и восстановления (до 1947 г.).