Поднявшись на третий этаж, я вспомнила об удостоверении сотрудника ФБД, которое могло пропустить меня если не в самые секретные отделы канцелярии, то в любое жилое помещение — точно. Однако предъявлять его было некому, а возвращаться вниз, к домофону, рассказывать женщине, как я нагло ее обманула, мне не хотелось.
На седьмом этаже я уже не могла удерживать ровное дыхание. На какое-то мгновение я решилась вызвать лифт и застрять там на полчаса, чтобы отдохнуть от кривых ступенек, но решила, что сдаваться — не достойно будущего аспиранта, потому самоотверженно поплелась наверх. Попутно проклиная желание Мефистофеля поселиться на одиннадцатом этаже.
К десятому этажу у меня открылись второе дыхание и страх высоты. Я какое-то время постояла на балконе в подъезде, рассматривая открывающиеся виды на город и желая как можно быстрее оказаться в гостях у бывшего напарника.
Совсем забыла, что не придумала, о чем буду разговаривать с мужчиной. И чем ближе я была к двери в его квартиру, тем сильнее я осознавала, что пришла сюда зря.
Лестничная площадка одиннадцатого этажа была обнесена металлической решеткой, оставляя людям только узкий проход к лифту и лестнице. Те, кто обладал гибкими запястьями, могли воспользоваться дверными звонками, прикрепленными справа, стоило только просунуть руку между решетками. Не желая гадать, какой из звонков принадлежит Мефистофелю, я поочередно нажала на все. После десяти минут ожидания, я нажала на все кнопки второй раз подряд.
Мне повезло, первым в коридор вышел Мефистофель. Он был одет в зеленую футболку и пляжные шорты, что меня почему-то удивило. Он сухо мне кивнул, открыл дверь и жестом велел следовать за собой.
— Тебе не кажется, что ты поступаешь глупо? — спросила я, без спроса повесив плащ на крючок в прихожей.
Мефистофель ничего не ответил и пошел на кухню. Он выбрал замечательную тактику разговора — игнорирование собеседника. Я взяла со стола пустую кружку и запустила ее в стенку над головой бывшего напарника. Мужчина вздрогнул.
— Меня все же замечают, — прокомментировала я, цепляя пальцами новую кружку. — Мефистофель, прекрати себя вести как идиот.
— Ты знаешь, что такое дипломатия? — Мефистофель нажал на кнопку электрического чайника и сел на подоконник.
— Привязать человека к стулу и тыкать в него паяльником? — предположила я, ставя чашку на стол, предупредительно не отпуская ее.
— Тебя бы не взяли в МИД, — усмехнулся специалист по снам.
Он налил мне чай и дал кружку в руки. Я поставила ее на стол. Как всегда перед началом разговора, я не знала, о чем буду говорить.
— Ты подал рапорт на увольнение? — спросила я, глядя на мужчину поверх кружки. — Почему?
— Собираюсь уехать куда-нибудь, — пожал плечами Мефистофель.
— Один? — насторожилась я.
— Один, — эхом повторил мужчина. — Вон уже рюкзак собрал.
Он вышел из кухни, я пошла за ним. В комнате на полу и вправду стоял набитый спортивный рюкзак, достающий мне до груди. Покачав головой, я вернулась на кухню.
— Ты так и не понял, — я дождалась, когда Мефистофель подойдет к столу и нальет себе большую кружку чая, — я тебя обманула, ее должен был разбудить не тот человек, которого любит она, а тот, кто искренне любит ее. Включи на секунду логику. Часто спящие девушки даже не видели своего принца, потом они никак не могли его любить. Им необходимо было сперва проснуться и познакомиться с ним.
— У нее был жених, — напомнил мне мужчина. — Почему ты не вызвала его?
— Мне нужно было, чтобы она проснулась, — пожала плечами я. — Я не была уверена в женихе. Плюс вы с Ульяной стали моим научным экспериментом, который я могу грамотно оформить и показать на вступительных экзаменах.
— Что ты от меня хочешь? — устало спросил Мефистофель.
— Обратить внимание на то, что Ульяна проснулась, — медленно, как глупому ребенку, объясняла я. — Тебе нечего терять. У тебя уже нет работы, тебе в любом случае придется покинуть город. Почему бы тебе не убраться восвояси не в гордом одиночестве, а с любимым человеком?
Мефистофель запрокинул голову и тяжело вздохнул. Наверное, он очень тепло ко мне относился, раз позволял мне разговаривать с ним в таком тоне.
— Ты права, — зло сказал он. — У меня нет работы, у меня нет образования, у меня нет никаких перспектив. Что мне делать с девушкой?
— Радоваться! Девушка — твой шанс. Если у твоей жизни и может быть счастливый конец, то только благодаря ей, — взорвалась я. — Сейчас ты себя ведешь, как карикатура на интеллигента! Оставь свои заламывания рук, размышления и рефлексию. Ты слишком многого боишься: будущего, ответственности, возможности ошибиться, но почему-то тебя совсем не пугает страх упущенной возможности и страх потери. Меня всегда забавляло в тебе, что ты искренне считаешь, будто бы ты кому-то нужен. Неправда, плевать на тебя всем! Никто и никогда не придет тебе на помощь, потому что у всех в приоритете находятся другие люди: те, кто хочет, чтобы их называли «близкими». У тебя таких людей нет. И если ты только не вцепишься в Ульяну, в свой шанс на лучшую долю, ты будешь величайшим идиотом… Это раньше женщины любили жалких неудачников, когда была на них мода. Сейчас вектора сместились…
Я замолчала. Увлекшись своей речью, я не обращала внимания на реакцию Мефистофеля, потому мне было сложно сказать, была ли она вообще.
Если бы здесь была доска и маркер, я могла бы схематично нарисовать и доказать, почему Мефистофель должен меня послушать, но увы…
— Я очень хорошо к тебе отношусь, правда, — тихо сказала я после паузы. — Возможно, я даже рисковала ради тебя жизнью, не знаю. И я не хочу, чтобы это было зря. Я не хочу, закончив аспирантуру, вернувшись в ФБД отдавать приказ о твоей ликвидации. А если ты будешь несчастным, мне придется так поступить. Во имя добра.
— Я не понимаю, что она во мне нашла, — Мефистофель избегал смотреть на меня.
— Я тоже не понимаю, — призналась я. — И она не понимает. Разве не в этом прелесть?
— Я расчетливая сволочь…
— Либо не льсти себе, либо будь ею до конца. Вспомни, что дать тебе шанс на хэппи-энд может только она.
Мефистофель пожал плечами. Он снова выглядел растерянным и капельку злым, но я почувствовала, что он пойдет в госпиталь.
Когда уходила, я подумала, что всегда любила в Мефистофеле силу характера, которая проявлялась не только через агрессию, но и через гибкость. И свободу, конечно. Я обернулась в дверях, чтобы сказать ему об этом, но не смогла придумать, как сформулировать, потому только махнула рукой на прощанье.
6_3
— Умница, лично пришла подписывать рапорт, — Кузьма смотрел на меня лукавыми глазами.
Я открыто ему улыбнулась. Решив, что день прекрасно складывается, я заглянула в здание ФБД за документами, обходным листом и личными вещами и не пожалела.
Домовой принял меня неожиданно тепло и без напряжения, которого я боялась больше всего. Мне нравилось новое ощущения расслабленности, которое не покидало меня с самого утра.
— Никогда бы не подумал, что ты пойдешь к нам на кафедру, — посмеялся Кузьма, ставя свою закорючку на пропуске. — Все же судьба порой такие фортели выкидывает…
— Я тоже не думала, — призналась я, пряча улыбку за пластиковой папкой.
— Сурового ты себе научного руководителя выбрала, не пожалеешь? — Кузьма хитро мне подмигнул. — Шла бы ко мне, я занимаюсь манипуляцией разумных существ. Интересное занятие.
— Малооплачиваемое, — отмахнулась я. — С каждым годом разумных существ становится все меньше и меньше, скоро могут совсем исчезнуть…
Кузьма укоризненно погрозил мне пальцем, а его глаза искрились веселым смехом.
Папа прав, сложностей не существует. Есть просто новые уровни и меняющиеся правила игры. Я положила свое личное дело и пропуск Кузьме на стол и вышла из кабинета, чувствуя небывалую легкость.