Секундная заминка чуть было не стала роковой. Взгляд лишь в последний момент выхватил из полумрака приближающийся кулак, направленный прямо в лицо. Кулак человека, назвавшегося «Билли», по касательной задел нос Крейвана, который сумел уйти от прямого удара лишь в последний момент. Брызнула кровь, боль ударила следом, однако времени на раздумья противник не давал. Второй удар Крейван отбил предплечьем, удар сильный, но недостаточный для того, чтобы вывести руку из строя. Дальше — заблокированный коленом удар ногой. Фланахэн ушёл в оборону, что было достаточно болезненно, зато экономило силы, и просчитал свои действия. Первый натиск, который по замыслу противника должен был стать и последним не удался. Нападавший находился в некотором недоумении — похоже, победа виделасьлегкой. Он перестал наносить удары и отскочил на пару шагов, приняв защитную стойку. Крейван тоже чуть отступил, изо всех сил пытаясь не замечать новые очаги боли и восстанавливаядыхание. Человек, назвавший себя «Билли» сплюнул и проскрипел:
— Странно, в прошлый раз я не заметил за тобой такой резвости, петушок. Тем паче, что счас ты выглядишь не лучше шлюхи в конце смены… Ничего, сейчас я буду заканчивать.
Противник мягким шагом двинулся вперед. Глаза его были широко раскрыты — свет уличных фонарей не достигал места боя, и двигаться приходилось практически в полной темноте. Здесь-то, по крайней мере, преимущество было на стороне Крейвана: если «Билли» воспринимал Фланагана как темный силуэт на чуть более светлом фоне ограды, то Крейван мог если и не разглядеть черты лица неприятеля, то уж точно описать одежду, в которую тот был одет. Способность видеть в темноте была врождённой и выделяла его даже из представителей клана безликих, которых трудно было назвать обычными людьми. Крейван, отступая назад, одновременно сместился к более тёмной, чем ограда, стене, и ещё сильнее «замылил» взгляд «Билли».
— Эй, мудила, если ты хочешь спрятаться от меня в этой помойке, то зря стараешься! Я слышу, как стучат твои зубы, а пот течёт по твоей жопе. Никуда ты от меня не денешься!
Говоря это, «Билли» остановился, стараясь определить местоположение Крейвана. Он изо всех сил всматривался туда, где противник находился две секунды назад. Фланахэн уже продвинулся на три шага вдоль стены (главную сложность представляло бесшумное передвижение среди разного мусора, валявшегося под ногами) и практически подошел к «Билли» сбоку. Внезапно, тот сунул руку в карман объемной куртки. Креван напрягся и приготовился действовать. Когда «Билли» вытащил руку, в пальцах он сжимал какой-то металлический предмет, а проулок вдруг наполнился светом. Белый луч, вырывавшийся из руки «Билли», выхватил фрагмент кирпичной стены в четырех шагах от места, где стоял Крейван. От неожиданности, Фланахэн на мгновение застыл. Но только на мгновение.
— Ты, мать твою, где…
Креван с силой ударил ногой, обутой в тяжёлый, видавший виды кожаный ботинок, в колено противника. Тот охнул и начал валиться на землю, но прежде чем достиг её, кулак Кревана ускорил падение и отправил «Билли» в нокаут. Для верности врезав ногой в челюсть поверженного врага, Фланахэн уже направился к выходу из проулка, когда вторая волна воспоминаний накрыла его…
Темнота, нарушаемая жёлтыми и красными всполохами на стенах спальни. Треск, топот, человеческие крики. Рука, трясущая его за плечо. Длинные и сильные пальцы. Рука отца. Голос отца:
— Крей, просыпайся! Плохая ночь. Наш квартал горит.
Что? Почему вставать? Ещё ведь ночь… А свет в комнате откуда?
— Крей, шевелись, одевайся быстрее. Нам нужны силы всех взрослых мужчин — нельзя допустить, чтобы огонь распространился от уже горящих домов. Оденешься, беги на свет пламени — будешь таскать воду и поливать стены домов, которые граничат с пожаром. Не вздумай геройствовать и лезть в пекло. Выполняй все команды главных над бригадами добровольцев. В общем, на месте все сам и увидишь. И поторапливайся!
Отец вышел из комнаты, хлопнула входная дверь. Крейван кое-как оделся и бросился следом.
Быстрым шагом, периодически трусцою, он двигался в направлении зарева, которое, наверняка было видно из любого конца города. На улице словно конец света наступил. Люди, по большей части женщины и дети, метались туда-сюда: женщины растерянные, дети возбужденные — чаще испуганные, иногда радостные. Одна женщина билась в истерике. Кто-то из старших пытался её успокаивать, но безуспешно: она рыдала и пронзительно звала какого-то Михела. К ней подошла другая женщина, худая как трость, с грубыми чертами лица и пронзительными черными глазами, ударила по лицу раз, два, три. Первая женщина задохнулась, рыдания оборвались. Худая прижала её к себе и, что-то негромко приговаривая, повела через улицу в дом. На улице совсем не было мужчин, даже подростков, только совсем старые, которые, как могли, пытались упорядочивать окружающую суету. Крейван поёжился и прибавил ходу.