Однажды, долго сидя в ванной комнате, Натаниэль, вовсе обнаженный, рассматривал себя и заметил свое недержание перед собой. Он заметил, как его член набух, увеличившись в размере, и при каждом прикосновении к нему, он становился все более импульсивным, словно хотел еще. И положив обе руки на чуть оволосевший лобок, Натаниэль почувствовал неистовый момент возбуждения. Он возбудился на самого себя. Он понял это, и это ему понравилось. Он обхватил свой пульсирующий член ладонью правой руки и стал дергать его движением вперед-назад. Приоткрыв рот от приплывающего в его тело удовольствия, он делал это все быстрее и быстрее, активно рассматривая себя в зеркале. Лицо, грудь в стадии бутона, член – он все больше возбуждался, когда видел в отражении все это. Его рука дергалась все быстрее и быстрее, его вдохи и выдохи также ускорялись. Минута, две, три… Все быстрее и быстрее. Он, вдруг, стал чувствовать накопление чего-то у себя внутри. Это оргазм приплывал в его физические ощущения. И Натаниэль решил добиться этого, не отступая. Что-то хотело вылезти наружу.
Он мастурбировал словно обезумевший. Чувства предвещали ему взрыв. И он сейчас будет. Он уже рядом. Он уже достигает его члена и – да, свершилось. Вот он пик. Вот она нирвана. Белая жидкость выстрелила из его члена, словно пистолет из которого давно не стреляли. Несколькими брызгами, она, содрогаясь от движений рук Натаниэля, стала падать в умывальник и частично растекаться по его пальцам. Все тело Натаниэля покрыли теплота и удовольствие.
Он смотрел на себя в зеркале. То на лицо, то на член в своей руке. Он испытывал счастье. Ему безумно понравилось это. Он желал повторить. Вновь и вновь. Раз за разом, закрываясь в ванной комнате, Натаниэль мастурбировал, милуясь собой. Где-то в своих мыслях он ловил себя на том, что данное поведение не присуще здоровому человеку. Он понимал, что влюбляется в свое отражение в зеркале, и не может устоять перед ним даже в сексуальном плане. Но ничего другого он с собой поделать не мог. Как только он возбуждался, он делал это и ни о чем не беспокоился боле. Теперь, вечерами, у него появилось занятие.
Натаниэль взрослел. В семье Уолкоттов все расклады оставались на своих местах. Билл так и был бурчливым антагонистом, Катрин все той же добродушной глупышкой. За то время, которое Натаниэль жил здесь, они уже настолько хорошо узнали друг друга, что временами попросту надоедали друг другу. Билл перестал обращать внимание на внешность Натаниэля, и тот начал потихоньку отпускать свои волосы, как ему хотелось этого и раннее. Работы все прибавлялось, ибо с каждым днем старик все больше ленился, так как знал, что у него есть «раб». Все лето Натаниэль практически сам тянул на себе все хозяйство. Это его убивало, но главное, лишь бы Билл лишний раз не трогал его. Иногда он тосковал по старым временам, зажимая в руке своего ангела на цепке. Но он знал, что сейчас он ничто не сможет сделать. Нужно время и терпение. И Натаниэль встретил очередной новый год на ферме.
Одним утром он проснулся от звука выстрела ружья. Начиналось очередное лето. Открыв глаза, Натаниэль понял, что Билл начал свой сезон охоты на ворон.
Выйдя на порог дома, он посмотрел на Билла, который с ружьем в руках стоял в нескольких метрах от него. Прищурившись, он смотрел в поле, и когда повернулся к Натаниэлю, то сказал:
- Чего так долго спишь? Пора работать!
И снова Натаниэль принялся за работу. День за днем, с утра до вечера он пропадал в поле. С каждым разом ему было все легче, ибо это стало для него привычным. Его худое тело стало более выносливым, а его руки покрылись венами рабочего. Ему не нравился вид своих массивных вен на тонких руках. Он стал замечать, как его фигура крепнет. И он не совсем был в восторге от этого.
Но все же, каждый день, истекая потом, Натаниэль орошал землю, поливал ее. Он кормил курей и гусей. Хозяйство полностью перешло в его руки. И однажды, работая в поле, он задумался над тем, что, не поставить ли ему все-таки пугало в поле. Не пора ли принимать решения самостоятельно? Сколько Билл будет еще сидеть на кресле и командовать, ничего не делая, когда он сам может решить, что для хозяйства лучше?
Спустя пару дней Натаниэль решил пойти в сарай. Место, которое он до сих пор не любил больше всего. Зайдя туда, он не спеша окинул взглядом все вокруг. Он чувствовал, как ему неприятно находиться здесь. Повсюду воняло дохлятиной, маслом и какой-то гадкой дрянью.
Слегка прищурив нос, он пошел дальше, вглубь сарая. Тусклая лампочка с красным оттенком лишь угнетала Натаниэля, а не освещала его.
Натаниэль повернул свою голову на право, где стояла та самая бочка с дохлыми воронами. Он не знал, зачем Билл время от времени их туда кидает, но ему даже думать об этом было неприятно. Он знал, у Билла намного больше скелетов в шкафу, чем можно от него ожидать. И он не хотел углубляться в эту тему.
Найдя пару каких-то мешков, Натаниэль стал запихивать в них траву и прочее, чего не было жалко на пугало. Связав и сшив, где надо, у него получилась человекоподобная фигура, которую он понес в поле, дабы установить.
После того, как он закончил, он решил отойти на пару метров, дабы посмотреть на результат своих трудов. Сняв шляпу с широкими полями с головы, он протер свой потный лоб и улыбнулся. Он был доволен проделанной работой. Лишь одного не хватало этому пугало – этой самой шляпы. И покрутив ее в руках, Натаниэль потянулся к его голове, чтобы надеть ее. И только он занес руку поверх пугало, как в этот же миг, раздался громкий звук, и шляпа вылетела из его рук. В нескольких сантиметрах от него пролетел заряд и выбил шляпу из его рук, распотрошив ее.
Обернувшись в страхе назад, Натаниэль увидел, как в метрах 50-ти от него стоял Билл с ружьем в руках. Это он выстрелил из своего, еще чуточку дымящего ружья. И в этот момент Натаниэль подумал: «Он вовсе псих? Он чуть не пришил меня!»
К счастью Натаниэля Билл оказался отличным стрелком и не промахнулся. Зато Натаниэль был чертовски напуган, а впоследствии еще и наказан, за излишнюю инициативу.
- Ты не понял на счет пугало? – говорил ему Билл.
У Натаниэля началась апатия. Его сердце чуть не разорвалось от произошедшего, а он еще виновным оказался. В такие моменты он не понимал Билла, и терпеть не мог его давление на себя. Он пытался быть инфантильным, ибо знал, что может не выдержать. Вдруг, ему стало казаться, что его жизнь на ферме скатывается в пропасть. И он стал чувствовать себя все более подавленным.
Близился январь 1988 года. Натаниэль все также ежедневно наблюдал за собой в зеркале. Его грудь все больше развивалась и переходила в полноценный первый размер. И это нечто настораживало Натаниэля в том плане, что с потеплениями ему придется снимать с себя всю зимнюю одежду и старики, увидев своего внука с женской грудью, посчитают его уродом. Он не мог отвергать свои гендерные трансформации. И временами, на благо всем, он стал задумываться о побеге, о собственной свободе.
Смотря в окно на кухне, он внимал ту самую дорогу, ведущую в Брэйнтри, и задумывался о своих перспективах. Он думал, как будет лучше для всех. Ему все надоело, страх перед будущим на ферме и попросту желание осуществить свои мечты, снова стали двигать его чувствами и желаниями.
Он смотрел на дорогу и понимал, что у нее есть еще другой конец, который вел в противоположную, неизвестную ему сторону. И в этот момент, вспоминая о Софи, он думал, что он должен попробовать сделать это. Наверняка, она сейчас была в одной из французских тюрем, и у Натаниэля болело сердце за нее. В некой степени, он чувствовал себя виноватым перед ней. Она прилагала все усилия ради него, а он боится отважиться на действия.