Ее желание поскорей загнать иглу себе под кожу бороло все на свете в данный момент. Это желание было настолько сильным, что она больше не думала ни о чем другом. И ей нравилось это. Полное отсутствие чего-либо. Быстрей догнать нужную концентрацию и всадить ее в себя. Чтоб стало легче. Глянув на свою левую руку, Ева заметила, как один из ее уколов разнесся до не приличных размеров, и даже начинал гнить. Он выглядел ужасным, какого-то черно-синего цвета, его размер составлял не менее шести сантиметров в диаметре. Он выглядел отвратительно. Ева, подумав несколько секунд, решила, что займется им потом, а сейчас вколет себе дозу в правую руку. Скорее. Она больше не может ждать при виде всего этого.
Введя иглу, она стала чувствовать, как ее вена стала наполняться жидкостью, в миг же доставляющая ей блаженное удовольствие. Спустя пару десятков секунд ее охватило ощущение нирваны.
Пронзительный вокал в колонках звукового центра составлял Еве ее звуковое сопровождение, фон ее нирване. Ее мысли стали тут же растворяться, а ее кровать стала казаться целым морем. И она лежала в этом море, растворяясь вместе с мыслями, которых больше не наблюдала в себе. Она будто засыпала с приятным чувством охлаждения, отречения от всего. Она не была в этом мире.
Это был глубокий сон. Он был настолько глубоким, что казался Еве безвыходной реальностью. Из всеобщей потерянности и недопонимания в нем, она вдруг стала понимать, что снова входит в старый сон. Тот самый сон, что допекал ей, и не имел логического завершения.
Она снова проезжала мимо старого дома в Лондоне. Она снова понимала, что видит этот сон. Внутри у нее было чувство дежавю. Она видела тоже самое, говорила тоже самое. Шофер снова говорил ей:
- Но вы же хотели видеть Синди.
И Ева со знакомым чувством внимала этот момент. Она знала, что сейчас она повернет свою голову направо и обнаружит возле себя Синди. Как всегда, она будет прекрасной: с пышной прической, с отличным макияжем. И Ева понимала, что очень хочет завязать с ней разговор в этот раз. Она не проснется. Любой ценой она сделает это.
И вот, настал тот самый момент. То самое чувство дрожи и переживания внутри. Она видит рядом Синди, которая говорит ей:
- Зачем тебе меня видеть? Что же ты делаешь?
У Евы появляется то самое чувство отдаления, когда она начинала просыпаться в этот момент. Но всеми силами она пытается сопротивляться и остаться в этом сне. Воздух становится тяжелым. Она хватает его ртом, пытаясь что-то молвить, оставить фразу и продолжить сон. И вдруг она видит, как Синди протягивает к ней свои руки и начинает душить Еву. Вот, почему воздух стал таким тяжелым.
«Сон продолжается» - пробежало в голове у Евы, после чего она пытается бороться с Синди, не дать ей задушить себя. Прекратив все это, она снова пытается что-то сказать. Но безуспешно. Ей так сложно говорить. Вместо нее сказала Синди:
- Зачем тебе меня видеть в нем? Что же ты делаешь с собой, Натаниэль?
После данных слов Ева понимает всю полноту той информации, что недоставало ей до этого во сне. Все это время Синди не договаривала, будто у самой Евы не хватало сил продолжить свой сон. Теперь же она могла руководить им. Теперь у нее был голос.
Синди открыла дверь машины и устремилась куда-то. Ева вслед за ней. Она пытается догнать Синди, крича ей вслед:
- Прости меня мама! Не уходи, пожалуйста!
Произнося это в отчаянии, Ева на секунду почувствовала себя Натаниэлем. Тем маленьким Натаниэлем. Вот, почему ей было так неудобно до этого.
Синди не хотела слушать и, не оборачиваясь, шла в сторону какой-то рощи, прямо по газону. Ева, пытаясь догнать ее, кричала:
- Мама, подожди! Позволь мне объяснить тебе все это! – чувствуя какую-то вину.
Догнав, она упала и схватила Синди за руку, чтобы та не смогла уйти от нее. Глянув на пресмыкающуюся Еву, она сказала:
- Я все отлично понимаю, сынок!
- Нет, не понимаешь!
- Загляни туда, и ты поймешь, что я права! – сказала Синди, показав туда, куда она держала путь до этого.
Ева чувствовала страх и не уверенность в себе. Она забыла, когда у нее были подобные чувства. «Что там? Зачем мне это? Может быть, она обманывает меня? Но, нет! Это же Синди! Она не может обмануть своего сына!» - думала она.
Ева полезла через эту рощу, раздвигая густые ветви кустов и деревьев. И минуя ее, она оказалась на кладбище. На том самом кладбище, где похоронили Синди. И среди могил, представших ее взору, она глазами нашла знакомую. Могильный камень над ней имел имя ее матери. По телу Евы пробежали мурашки. Она вдруг подумала, что вовсе забыла про все это. О чем она думала? Ее мысли охватила паника. Все больше прошлого стало вмещаться в ее голове. И это безумно пугало ее в этот момент.
Ей стало больно и страшно находиться здесь. Она решила вернуться сквозь рощу туда, где должна была остаться Синди. И выйдя из кустов, она, почему-то, не обнаружила ее. «Может быть, она в машине?» - пробежала мысль в ее голове. Ей так многое хотелось сказать Синди. Она стала бежать к этому черному Bentley, в котором (как только сейчас осознала Ева) немой Честер разговаривал. Но подбегая к машине, та стала отдаляться. Почему-то автомобиль стал уезжать. И как Ева не пыталась догнать его, он лишь удалялся, все больше приближаясь к горизонту.
- Нет! Нет! – кричала Ева, пытаясь изменить хоть что-то в своем сне.
Но ей это было не под силу. Через несколько секунд Ева осознала, что она здесь одна. Кругом никого. Сплошное поле. В ее сердце так печально, что она снова стала теряться в пространстве.
Она стала осознавать свои ошибки. Она даже ловила себя на мысли, что сейчас думает не она. Мысли Натаниэля сейчас в ней. Это были его чувства и эмоции, которые будто прорвали тот барьер, который выстроила для себя Ева Адамс. И это так щемило в груди в данный момент, что физическая боль стала казаться чересчур реальной. Голова Натаниэля стала так болеть, что казалось, будто она сейчас взорвется. Это невыносимо!
«Черт! Как же болит голова!» - успел подумать он, как стал вдруг видеть, что кругом все резко побелело. Свет проникает откуда-то в его глаза. Он начал просыпаться и кричать, когда свет начал резать ему глаза. Его становилось все больше и больше. И наконец-то, свет охватил все зримое пространство, когда Натаниэль разжал свои веки.
- Она очнулась! – был слышен голос сквозь пробуждение.
- Пациент пришел в себя!
Ева стала ощущать, как к ней вернулись ее чувства. Запах, слух; глаза болели.
- Адамс вышла из комы! – продолжали говорить голоса.
Сквозь головную боль Ева пыталась открыть глаза. Но ей слепил белый свет больничных ламп. Ее глаза слишком болели. Казалось, что от этого ее голова готова разорваться на части еще больше. Тело ныло.
«Кто-нибудь выключит этот гребаный свет!?» - думала Ева и ей так хотелось выкрикнуть это, но в ее горле была слабость. Ей было тяжело дышать. Ей было сложно приспособиться к своему пробуждению.
Все еще пребывая под неким впечатлением от своего сна, Ева понимала, что находится в больнице, в ее руках торчат катетеры, а медсестры бегают в панике, пытаясь найти доктора. Она думала, что значит ее сон.
- Сейчас мы позвоним мсье Жипаму. – сказал кто-то, осмотрев зрачки Евы, которыми она даже не могла разобрать, кто перед ней. Ей тут же хотелось закрыть свои глаза. Она нашла в себе силы сказать тихим голосом:
- Свет.
- Что?
- Выключите свет. – повторила она.
- Это всего лишь реакция вашего мозга. Через 10 минут вы привыкните. Свет вовсе не яркий.
Слишком спокойным показался ей этот голос. После этого Ева осознала, что она осталась одна. И она решила, что пока придет Оливье, ей нужно приспособиться, привыкнуть к этому свету, так раздражающему ее.