На небе я был с четырьмя лицами и без крыльев... я не слышал шума крыльев... носил и поднимал меня дух во мне...
И было у меня там шесть или семь жен, как у Бенедикта здесь...
Ада научила меня любви...
Ада отличалась голосом и восприимчивостью от природы... она пела плачи...
Смерть забрала у меня Аду...
Я погрузился в траур...
Меня стали преследовать видения и женщины...
Нет, побежденным я не был...
Женам я был обязан славой разрешать какие-либо недоумения, правда люди уходили от меня с еще большим недоумением, хотя и восхищенные...
Я представлялся им величественным...
Женщины стали приходить ко мне все реже и реже... кто-то тайно восстанавливал их против меня, наговорами внушал им ненависть ко мне...
Я вернулся в город и поселился в руинах женского монастыря...
Ночью ко мне явились монахини... они были высокого мнения о самих себе и враждебно настроены по отношению ко мне... они написали донос богу, злостную клевету, какой еще ни на кого там не возводили...
Из-за доноса я вынужден был вести воздержанный образ жизни...
Меня заперли в темнице, как похоронили...
Темница излечила меня от сластолюбия, лишением средств его удовлетворения, но иногда я встречался во сне с благородными дамами...
Сны умели создавать удобные случаи, чтобы столкнуть меня в яму тьмы, унизить, забывшего о боге и благодати...
Одной из дам пришлось принуждать меня к любви угрозами и побоями... правда, удары она наносила с нежностью, без раздражения, и они были приятны мне... казались они приятными и даме, хотя наносила она их уже не по вдохновению, а по привычке, что и привело к тому, к чему привело...
О пороках этой дамы я узнал последним и едва не поддался искушению покончить с собой или как-нибудь изувечить себя из-за отчаяния, унижения и стыда...
Я обвинил ее в коварстве и предательстве...
Связь с этой женщиной оказалась непристойной и прискорбной, она вызвала недоверие ко всему, что бог создал для наслаждения...
Я окончательно отстранился от обычной жизни и посвятил себя философии...
Мудрому человеку не следует связывать себя браком с женщиной...
Я вернулся на кафедру в университете, сочинял гимны философии, портом плачи, когда и она покинула меня...
Я ушел с кафедры университета, стал монахом, жил, подражая жизни апостолов или еще более ранних святых, который отличались своей святостью...
Я жил трезво и воздержанно, пока снова не погрузился в эту грязь уже безвозвратно, забыв страх божий... и поплатился...
Я стал осторожнее... я вернулся к Аде, исключительно из любви к поэзии... я даже не предполагал, сколь опасным для меня оказалось это возвращение...
Помню, Ада, увидев меня, вздохнула, заплакала и запела скорбный плач...
Ночь мы провели в молитвах, а утром каждый оказался на своем месте: Ада в могиле, а я на ложе монахини с которой виделся редко и втайне... ей было 13 лет... я воспитывал ее и обучал пению плачей, вызывавших у горожан слезы и восклицания изумления и восторга...
Надо сказать, что ангелов ее плачи только расстраивали и удручали...
В руинах женского монастыря я умер, заснул для жизни...
В смертном сне я провел три дня и три ночи... на девятый день я очнулся и стал жить своей жизнью, не жизнью Бенедикта..."
* * *
Ночь ушла, но солнце так и не появилось...
Бенедикт молча стоял на подмостках перед толпой горожан, которые собрались на площади у руин театра в ожидании конца света...
Все, что можно было сказать, Бенедикт уже сказал...
-- Вы Бенедикт Кириллов?.. - спросила его женщина в мантии...
-- Что?.. нет... вы ошиблись... - солгал Бенедикт, чтобы покончить с этими расспросами, показавшимися ему довольно подозрительными...
"Кто он?.. - размышляла женщина в мантии... - Глаз с меня не спускает... повернусь к нему спиной..."
"Узнала... и ужаснулась... - подумал Бенедикт... - Как будто увидела черта с рогами..."
Бенедикт потер шишки на лбу и запел плач...
"Что это с ним?.. поет и уже не ищет меня глазами... умолк... молчит и вздыхает... не узнал или сделал вид, что не узнал... дяде его я поверила и обманулась... чуть не тронулась умом, как его мать... говорят, отца его убили, от него веяло злобой... а мать утопла в пруду, ставшем болотом... плавала ничком... лицом он похож на мать, а от отца ничего не взял... не был уверен в его отцовстве..." - вспоминала женщина в мантии...
Она уже стояла перед Бенедиктом в платье невесты, увенчанная венком на фоне голых скал...
"Нет, не может быть... она же умерла... - пел и размышлял Бенедикт... - Впрочем, все может быть... стоит, смотрит, вины своей не скрывает... девство ее ложным оказалось..."
Бенедикт сошел с подмостков, придвинулся ближе к женщине и, обняв ее, что-то сказал...
Марк, свидетель, не расслышал...
-- Что ты ей сказал?.. - спросил Марк...
-- Этого нет в твоем тексте?..
-- Думай, что хочешь, но не советую...
-- Забудь... кроме тебя мне никто не нужен... и все же не могу устоять против женской плоти... манит она меня... и боязно... посоветуй, что мне делать?..
-- Желай... только как-нибудь скромней...
Бенедикт промолчал, погрузился в воспоминания...
Поодаль лежали, как попало бездомные и беженцы от войны... некоторые спали голые на голой земле...
-- Хотите убедиться, что бог я... все вы спите, но проснетесь от хриплого лая своры собак...
Послышался подземный гул...
-- Ну вот, проснулись... обличье я сменил, из бога стал по виду человеком... а эти ангелы, покинувшие небо, со мной... вы их не видите... там они познают таинства и нисходят, становятся вашими ангелами-хранителями... прислушайтесь и вы услышите их голоса... они и знаки подают, когда вы впадаете в заблуждение, пытаются вас остановить... это их служба... не будете их слушать, кончится ваша жизнь безвременно... смерть вас ждет не дождется, только вами и бредит... веселят ее ваши стоны и вопли... я ей не нужен... я старик, к тому же хромой и рогатый... ко мне она не подойдет... что я могу?.. могу головой седой трясти... а сколько было сил!.. мог веселиться и день, и ночь... веселье молодит, тяжесть лет с плеч снимает...
-- Ты один такой с неба спустился?..
-- Увы, безумных больше не нашлось...
-- Что же ты медлишь, говори, с чем пришел?..
-- Я ищу попутчика, зовут его Марк, он пишет мою историю... а вот и он... спешит... чем-то озабочен... какие-то новости его смутили... по виду точно он, но руки связаны... кто-то его связал... попался на глаза преследователям, шпионам мэра, он здесь бог, не я...
Послышались крики, лай собак и площадь опустела, остались только Бенедикт и Марк...
-- Бежим, покуда не попались... - Марк развязал себе руки... - Что я говорил?.. у них сердце в пятках... а ты обманщик... я тебя искал в доме на Поварской улице... где ты был?..
-- А ты?..
-- Едва петли не заслужил... связать меня пытались и сдать властям... приняли меня за бога... или это был сон и все происходящее мне мнилось?..
-- Ну, не знаю... тебе видней...
-- Однако тьма все еще висит над городом... и я не призрак, и ты вполне реален... я слушал твою речь... оратор ты превосходный, и тема была выбрана не вредная, смыслом не обделенная, но словами людей не накормишь, тяжесть забот не снимешь...
-- Но почему они все ушли?..
-- Смирись... ушли и ушли... ушли искать другого бога... в тебе они его не признали... да и во мне...
-- Что ты такое говоришь?..
-- Ты думаешь, что я помешался, белены объелся, но я в своем уме... пора и нам уйти, пусть будет, что будет...
Марк и Бенедикт ушли, хромая, поддерживая друг друга, два старика седых и пес Пифагор за ними...
Город погрузился в сон...
Сон всех печалей забвенье...
* * *
Пес Пифагор разбудил Бенедикта лаем, потом воем...