Но для новобранцев бой как таковой завершился, едва начавшись. Ибо старшие сделали всю работу. Нам осталось гнать бегущих и сечь их по головам. Лишь некоторые орки останавливались, чтобы защититься или подороже продать свою жизнь.
– Гони! Гони их! Не останавливайся! – кричал десятник. – Вперед! За мной!
Он гнал нас, заставлял мчаться сломя голову, но я только потом понял, почему он так торопился. Ибо кроме зрелища поверженных врагов, кроме отрубленных тобой рук, отсеченных голов, фонтанов крови и пронзенных животов на войне есть и более жуткое зрелище – убитые соратники.
Тут и там на земле вместе с убитыми орками лежали пронзенные копьями эльфы и лошади. Многие Клыки были убиты или ранены – у темноволосых нет своей конницы, они всегда идут в бой пешими, а против нашей конной лавы у них имеется свое оружие – длинные копья, которыми они загораживаются от эльфийских коней. Нас, новичков, милосердно избавили от кровавого зрелища столкновения двух войск, но ничто не могло избавить от созерцания поля боя, на котором рядом с убитыми стонали раненые.
Темноволосые отступили, скрывшись в лесу, среди деревьев за ними трудно было гнаться верхом; и вынудили нас вернуться на место битвы.
Видящие уже бродили по полю, время от времени останавливаясь и наклоняясь над телами. Следовавшие за ними по пятам эльфы поднимали тех, на кого указали волшебницы, и уносили в лагерь. Эльфов, мимо которых Видящие проходили молча, уносили в другую сторону.
Как ни странно, Шаллорель, за которую я волновался, повела себя прекрасно. Она ни разу не дрогнула, пока мы проезжали мимо наших раненых и убитых, а когда один из орков пошевелился и тихо застонал, проворно спешилась, вскинула меч и пригвоздила его к земле.
– Никакой пощады! – воскликнула девушка. – Как они к нам, так и мы к ним!
– Неужели ты стала бы убивать их женщин и детей? – удивился я.
– Их самок и детенышей! – с нажимом поправила Шаллорель, деловито направляясь к еще одному орку, неосторожно подавшему признаки жизни. – Они – животные! Одичавшие, взбесившиеся животные! И относиться к ним надо, как к зверям, для которых нет ничего святого и светлого. Темноволосые недостойны иного отношения!
Я промолчал, но, вспомнив мать и представив ее на месте тех утопленников, подумал, что тоже вряд ли смогу сдержаться.
Лил дождь, настроение у нас было далеко не праздничное.
Война продолжалась уже три года. Все это время мы не вылезали из седел, ночевали зачастую на голой земле, подложив свернутый потник под голову и укрывшись плащом. За это время я несколько раз ловил себя на мысли, что вовсе не это – моя судьба. Как прежде мне не хотелось посвящать всего себя турнирам, так и сейчас чувствовалось, что служба рядовым – это не тот высокий жребий, который предсказала при рождении Видящая.
Мы сидели в распадке на склоне горы. Нависшая скала защищала от дождя и ветра маленький костерок, возле которого сгрудился наш десяток. Было довольно поздно, но никто не смыкал глаз.
Из темноты вынырнула стройная фигура, кутающаяся в плащ.
– Почему не спите? – поинтересовалась Шаллорель, останавливаясь на границе светлого пятна и темноты. – Завтра бой!
– Неохота, – негромко откликнулся Найлор.
– Завтра бой, – с нажимом повторила девушка. – Интересно, как ты будешь воевать с темноволосыми?
– Не беспокойся, Шалли, – улыбнулся Найлор. – Нам случалось не спать по двое-трое суток. И ничего!
– И все равно дисциплина должна быть! – стояла на своем Шаллорель. – Этот огонь нас демаскирует. Тушите костер и ложитесь! Да не забудьте выставить охрану! Я через час пройду еще раз, и смотрите у меня!..
Погрозив пальцем, девушка скрылась в темноте.
– С нею стало совершенно невозможно разговаривать после того, как она получила нашивки десятницы! – проворчал Найлор. – Власть ее испортила!
Я не мог не согласиться с приятелем. В одном из недавних боев десятник Тайлор получил тяжелую рану, что не позволило ему продолжить военную карьеру. Он вернулся домой, а его место заняла Шаллорель – одна из самых отважных мечниц. Девушка впрямь прославилась неукротимостью и даже какой-то жестокостью – во всяком случае, она не гнушалась собственноручно добивать раненых орков. Нам часто ставили ее в пример, как идеал воительницы, но в обычной жизни она здорово переменилась. И с каждым днем все меньше и меньше вспоминала о том, что когда-то мы были друзьями.
– Вообще-то она права, – помолчав, сказал я. – Перед боем надо отдохнуть.
И, подавая пример, снял плащ, собираясь расстелить его на земле.
– Ты что? – тут же ощетинился Найлор. – Подлизываешься к ней?