Многие из наших товарищей очень устали и отправились спать; за столом остались только Жан-Батист Сом, Дивес да я. Было, наверное, часов одиннадцать, все шумы и городе и в окрестностях смолкли, и лишь оклики: «Стой! Кто идет?», доносившиеся с далеких холмов, нарушали воцарившуюся тишину. Сом раскурил трубку и мирно попыхивал ею. Хозяин вновь наполнил наши стаканы вином.
— Скажите, гражданин, — решился я спросить его, — вы говорите по-французски не хуже нашего. Вы, случайно, не одной с нами национальности?
— Совершенно верно, — сказал он, — я из французов. Мой предок был в числе тех, кого выгнали из страны после отмены Нантского эдикта[23].
Он задумался, а я с умилением смотрел на этого человека: мысль, что он одной веры с Маргаритой и такой же француз, как и я, преисполнила меня к нему симпатии. Я рассказал ему, что Шовель, заседавший еще в Учредительном собрании, а ныне член Конвента, избрал меня своим зятем, что дочка его любит меня и что они тоже кальвинисты.
— В таком случае, молодой человек, — сказал он, — могу вас поздравить: вы имеете честь принадлежать к порядочным людям!
И, проникшись к нам доверием, он принялся рассказывать — спокойно, но не без возмущения, — что дед его, Жак Мерлен, жил в Мессене, близ Сервиньи, когда начались преследования протестантов; у него был там дом, конюшни, земли, и он исповедовал свою веру, никому не причиняя зла, как вдруг Людовик XIV, Король-Солнце, этот развратник, развлекавшийся с распутными женщинами еще при жизни королевы и опозоривший себя не одним скандалом, решил, — так бывает с дурными людьми, когда у них начинается сухотка мозга, — прижать священников, чтоб они отпустили ему грехи, и тогда он во веки веков будет восседать по правую руку от господа.
Но священники, пользуясь его глупостью, заявили, что не дадут ему отпущения грехов до тех пор, пока он не уничтожит врагов римской церкви. И тогда этот вертопрах без ума и без сердца во искупление своих распутств отдал приказ всех протестантов Франции любыми путями обратить в католичество. Для этого все было пущено в ход: детей отрывали от матерей, отцов семейств ссылали на галеры, их имущество конфисковали, их самих подвергали пыткам на колесе, — словом, грабили, жгли, убивали подданных короля, доводя людей до полного отчаяния.
Протестанты, по словам хозяина, решили все вытерпеть, но не переходить в веру такого изверга; и вот сотни тысяч французов, забрав с собой стариков, жен и детей, бежали на чужбину, невзирая на жандармские посты, расставленные на границе, чтобы их задержать; отцы этих семейств, можно сказать, самые честные, самые толковые и самые трудолюбивые мастера и коммерсанты своих провинций, понесли в другие страны французские ремесла и французское умение торговать; и тогда Германия, Англия, Голландия и даже Америка опередили французов в изготовлении тканей, кож и гобеленов, фарфора, стекла, в книгопечатании и во многом другом, из чего складывается богатство нации. Тем временем развратник король продолжал вести войны и швырять деньги на ветер, но, лишившись многих тысяч своих трудолюбивых подданных, которые своей работой и сбережениями покрывали его расходы, довел страну до полного разорения. Недаром в старости этот великий король Людовик XIV, когда он уже стал немощным и гнил в собственном дерьме, однажды воскликнул: «О господи, за что же ты наказуешь меня? Ведь я так много для тебя сделал!»
Чтобы король — и был таким глупым! Неужели он думал, что создателю, по воле которого и возник мир, нужен такой проходимец! Словом, умер он на гноище, оставив после себя огромный дефицит, который из-за упадка ремесел и всего хозяйства еще более возрос при Людовике XV и во времена Регентства; это и заставило Людовика XVI созвать нотаблей, а затем Генеральные штаты. С этого и началась наша революция, потом была провозглашена Декларация прав человека и гражданина[24] и уничтожены привилегии; отныне всеми благами должен был пользоваться народ, бездельникам же и развратникам посбили спесь, заставили их жить как все — плодами своего труда.
Вот что поведал нам этот старый француз.
Но больше всего меня потрясло то, что он рассказал нам потом: он рассказал, волнуясь, как однажды вечером к его деду явились королевские драгуны с приказом, чтобы все семейство немедля перешло в другую веру. Они расположились на ферме; легли прямо в сапожищах со шпорами в супружескую постель; под угрозой плетки заставили хозяев отдать все до последнего су и даже не разрешали матери кормить грудью ребенка, чтобы принудить ее отказаться от своего бога, — словом, довели людей до такого отчаяния, что те ночью бежали в лес, бросив на произвол судьбы старый дом, переходивший от отца к сыну, поля, купленные с таким трудом и политые их. Потом, — бежали, спасаясь от жандармов, словно травимая собаками стая волков.
23
Нантский эдикт — указ о веротерпимости, изданный королем Генрихом IV в 1598 году, был отменен королем Людовиком XIV в 1685 году.
24
Программный документ Великой французской буржуазной революции XVIII века, принятый 20 августа 1789 года Учредительным собранием. Статья 1-я Декларации гласила: «Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут быть основаны только на общей пользе». «Целью всякого политического союза, — говорилось во 2-й статье, — является сохранение естественных и неотъемлемых прав человека. Права эти суть: свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению». Статья 3-я провозглашала, что источник всей верховной власти «находится в нации». Статья 6-я гласила, что «закон — есть выражение общей воли», что все граждане равны перед законом и «должны одинаково допускаться ко всем занятиям, местам и общественным должностям». Статьи 7, 9, 10 и 11 утверждали свободу личности, свободу совести, свободу слова и печати. Статья 15-я провозглашала право граждан требовать отчета от каждого должностного лица. 17-я статья (последняя) объявляла, что «собственность есть нерушимое и священное право».
Декларация прав имела большое прогрессивное и революционизирующее значение. Но крупная буржуазия, стоявшая тогда у власти, стремилась исказить и умалить демократическую сущность этого документа. Это выразилось и в ограничении круга избирателей одними только имущими слоями населения (согласно конституции 1791 г.), и в сохранении рабства во французских колониях, и в подавлении крестьянских выступлений, и в других антидемократических действиях. Демократические принципы Декларации были частично осуществлены лишь после свержения монархии, созыва Конвента и провозглашения республики. Но даже в период наивысшего подъема революции — период якобинской диктатуры — сохранялось социальное бесправие рабочих (на основе закона о запрещении рабочих союзов и стачек), проводились репрессии против движения «бешеных», выражавшего интересы бедноты. Более демократической по духу была Декларация прав 1793 года, принятая Конвентом; к перечню прав, провозглашенных в Декларации 1789 года, были добавлены: право подачи петиций, право собраний, право на восстание против власти, нарушающей интересы и права народа, свобода религиозных культов, обязанность общества приискивать работу для неимущих, обеспечивать средства существования нетрудоспособным, заботиться о всеобщем просвещении и некоторые другие пункты.