Словом, знаете, как это бывает!
И все же многие мирные жители не могли поверить, чтобы добрый их король предал свой народ. Но тут прибыл манифест герцога Брауншвейгского, и там говорилось, что пруссаки и австрийцы вступили в нашу страну, чтобы вернуть ему, Людовику XVI, его дворянам и его епископам их извечные привилегии, а нам — наше извечное рабство, — постыдный, омерзительный, наглый манифест, который показал, что все эти господа выступают против народа и друг с другом столковались, точно воры на ярмарке. Ну и конечно, те, кто был почестнее, стали возмущаться, и сотни петиций полетели в Национальное собрание, требуя низложения короля. Но лучшие депутаты разъехались по департаментам проводить набор волонтеров, а тс, кто остался в Национальном собрании, не желали слушать справедливых жалоб народа. К тому же, как узналось позднее, в это самое время вожди жирондистов вели тайные переговоры с королем, который сулил им сделать их всех министрами.
Парижские секции, видя, что их депутаты ничего не делают, чтобы спасти отечество, заявили: «Наберемся терпения и подождем немного, но если в четверг, 9 августа, к одиннадцати часам вечера Национальное собрание не решит низложить короля, а Законодательный корпус не удовлетворит справедливых требований народа, через час, в полночь, загудит набат, барабаны забьют тревогу и поднимется весь народ!» Это было откровенное и храброе заявление!
Вместо ответа Национальное собрание велело военному министру немедля отправить в Суассонский лагерь всех департаментских федератов, какие находились в Париже, и в тот же день, 406 голосами против 224, отвергло предложение предать генерала Лафайета суду[5].
И тотчас Дантон, Камилл Демулен, Барбару, командир марсельских федератов, Панис[6], Сержан[7], Базир[8], Мерлен из Тионвиля, Сантер, Вестерман[9] и прочие и прочие, — словом, все патриоты, которые решили спасти свободу или погибнуть, — подняли народ на восстание. Секции собрались в ночь с 9 на 10 августа и выделили каждая по три комиссара, которых облекли «всей полнотою власти, какая может потребоваться, чтобы спасти общее дело». Дантон велел ударить в набат.
В Тюильрийском дворце полно было швейцарцев, дворян и всякой охраны, но Людовик XVI смекнул, что, если народ победит, он отомстит за смерть своих братьев, и, решив себя обезопасить, не дожидаясь, пока начнется осада дворца, отправился с королевой и дофином в Национальное собрание и заявил, что он не хочет, чтобы восставшие отяготили свою совесть тяжким преступлением.
Словом, король, видно, рассуждал иначе, чем последний пастух в деревне, который постыдился бы удрать от опасности и оставить чужих людей жертвовать жизнью, защищая его добро.
Так или иначе, их величества отбыли, а народ под предводительством Вестермана двинулся на дворец под беглым огнем швейцарцев, стрелявших из всех окон. Патриоты сначала было отступили, а потом, разъярясь, бросились на приступ со штыками наперевес; они подожгли казарму, где помещались швейцарцы, и ворвались во дворец, кроша направо и налево дворцовую челядь, лакеев, дворян, всех, кто попадался под руку. Несчастных швейцарцев выбрасывали из окон, расстреливали во дворах, на улицах, в садах; уже двести марсельских федератов, сто бретонских федератов, пятьсот швейцарцев, тысяча национальных гвардейцев и жителей предместий, тысяча дворян и слуг полегли на мостовых, на лестницах, на паркете дворца или сгорели под развалинами казармы, а его величество Людовик XVI, вместо того чтобы своим присутствием поддержать тех, кто его защищал, прятался в Национальном собрании. Газеты того времени писали, что аппетит у него был по-прежнему отменный, но этому не хочется верить — неужели у такого храброго народа, как французы, были подобные властелины.
Пока шла резня во дворце, к Национальному собранию продолжали стекаться патриоты с требованием низложить короля, но наши депутаты, прежде чем им ответить, хотели знать, кто возьмет верх — народ или швейцарцы, — так ведь оно вернее.
Наконец к двум часам пополудни народ, разгромив дворец, двинулся к Национальному собранию; оно склонилось перед приказом новой Коммуны[10], и председатель собрания жирондист Верньо объявил о временном отрешении Людовика XVI от престола и о созыве Конвента. Затем Национальное собрание издало декрет: 26 августа провести повсеместно первичные собрания, на которых французы изберут выборщиков, а 2 сентября эти выборщики приступят к избранию депутатов, которым надлежит прибыть в Париж 20 числа того же месяца.
5
Предложение о предании суду генерала Лафайета было внесено в Законодательное собрание 9 августа 1792 года в связи с тем, что он пытался поднять Северную армию на борьбу против революции. 19 августа, через девять дней после свержения королевской власти, он был задержан австрийскими войсками при переходе через границу и заключен в крепость, в которой пробыл до 1797 года.
6
Панис Этьен Жан (1757–1832) — деятель французской революции, адвокат. Активный участник восстания 10 августа 1792 года. Член Конвента и его Комитета общественной безопасности. Позже выступал против якобинской диктатуры. После падения наполеоновской империи уехал в Италию, чтобы избежать преследований правительства Реставрации.
7
Сержан Антуан-Франсуа — художник и политический деятель (1757–1847), во время революции служил в муниципальной полиции, основал Французский музей, способствовал созданию Парижской консерватории, был членом Комитета искусств и народного просвещения в Конвенте.
8
Базир Клод (1764–1794) — деятель французской революции, член Законодательного собрания, затем член Конвента, примыкал к сторонникам Дантона, был казнен вместе с другими дантонистами.
9
Вестерман Франсуа-Жозеф (1756–1794) — французский генерал (родом из Эльзаса), участник Великой французской революции. Отличился в боях с вандейцами. В 1794 году был смещен, а затем казнен (вместе с дантонистами) по приговору Революционного трибунала…
10
Новая Коммуна — имеется в виду Коммуна, образовавшаяся в ночь на 10 августа (из комиссаров от всех секций Парижа), заменившая собой прежний Муниципальный совет и взявшая на себя руководство восстанием.