Если до нас доходили подобные слухи, они не казались столь невероятными, какими могли бы показаться в нормальные, «цивилизованные» времена. Настроение повсюду сделалось апокалиптическим. В Берлин сотнями устремились «спасители», люди с длинными патлами, во власяницах; «спасители» заявляли, что посланы Богом для спасения мира, и эта миссия их самих худо-бедно кормила. Самым успешным из всех «избавителей-спасителей» был некий Хойзер[60], использовавший и рекламные плакаты, и массовые собрания, имевший массу приверженцев. Его мюнхенским коллегой был, согласно газетам, некий Гитлер. Однако он отличался от Хойзера чрезвычайной грубостью речей, доходящей до крайности, до небывало жутких угроз и неприкрытой жестокости. Если Гитлер обещал достичь тысячелетнего рейха массовыми убийствами евреев, то в Тюрингии объявился еще один «спаситель» — Ламберти, который намеревался войта в тысячелетний рейх с помощью народных танцев, песен и прыжков. У каждого «спасителя» был свой собственный стиль. Ничему и никому уже не удивлялись; удивление было забыто давным-давно.
Мюнхенский Хойзер, тот, что звался Гитлером, два дня подряд не исчезал с первых полос газет благодаря своему вполне фантастическому предприятию: попытке организовать революцию в пивном кабаке. Революционный марш был прерван залпом полицейских. Не успели революционеры выбраться из пивной, как полицейские открыли огонь — этим и был положен конец их революции[61]. Однако целый день многие полагали, что это и есть с вожделением ожидавшийся переворот. Наш учитель греческого, ведомый не таким уж неверным инстинктом, когда услышал эту новость, радостно предсказал нам: «Через год-другой вы тоже станете солдатами». И разве то, что мюнхенская авантюра вообще могла состояться, не было интереснее, чем ее провал? «Спасители» тогда несомненно имели шансы на удачу. В то время было возможно все. Доллар стоил триллион рейхсмарок. До рая было рукой подать.
А потом произошло нечто странное. Вдруг пронесся слух, из уст в уста передавалась сказка: скоро опять будут печатать деньги «нормальной ценности», и чуть позже это стало действительностью. Появились маленькие, отвратительные, серо-зеленые бумажки с надписью «Rentenmark» («рентная марка»)[62]. Когда ими расплачивались в первый раз, то смотрели, как бы чего не стряслось. Но не происходило ничего особенного. Рентные марки принимались к оплате. У них была фиксированная стоимость — один триллион. То же самое происходило на следующий день, и два дня спустя, и в другие дни. Невероятно!
Доллар перестал расти. И акции тоже. Но если их превращали в рентные марки, гляди-ка! — акции оставались обычным платежным средством. Стало быть, никто ничего не мог сохранить и приумножить. Однако внезапно зарплата и жалованье стали выплачиваться в рентных марках, а чуть позднее — о чудо из чудес! — появились даже пфенниги, круглые, блестящие монетки. Можно было позвенеть ими в карманах, но, помимо этого, у них была определенная стоимость. В четверг можно было что-то купить на деньги, которые остались от прошлой пятницы. Мир был полон неожиданностей.
За несколько недель до этого канцлером стал Штреземан. Политика в один миг сделалась куда спокойнее. Больше никто не говорил о распаде страны. Рыча и огрызаясь, уползли спать в свои берлоги политические «союзы». Многие из их участников покинули ряды экстремистов. Больше не появлялось сообщений об исчезновениях людей. Из городов пропали «спасители». Вся политика свелась к одному-единственному спору: кто изобрел рентную марку? Националисты утверждали: это был Хельферих[63], депутат рейхстага от консерваторов и бывший министр кайзеровского правительства. Это горячо оспаривалось левыми, они заявляли, что изобретатель спасительной марки — надежный демократ и убежденный республиканец доктор Шахт[64]. То были дни после потопа. Все потеряно, зато вода пошла на убыль. Старики еще не могли талдычить про свой жизненный опыт, но юнцы уже крепко получили по носу. Двадцатилетним директорам банков вновь пришлось искать себе места референтов и секретарей, а гимназистам — удовольствоваться двадцатью марками на карманные расходы. Конечно, были и «жертвы финансовой стабилизации», все еще случались самоубийства. Но гораздо больше было тех, кто испуганно выглядывал из своих норок и неуверенно спрашивал, а верно ли, что сейчас снова можно жить?
60
Филипп Хойзер (1876–1960) — католический священник, теолог, политический публицист националистического толка. Переводчик «Церковной истории» Евсевия Кесарийского на немецкий язык. В Германии был известен не своими теологическими трудами, в частности исследованием так называемого «Послания Варнавы», но неистовыми антисемитскими статьями, книгами и лекциями. С 1931 года примкнул к национал-социалистам. Печатал свои статьи в нацистской прессе под псевдонимом Зигфрид, поскольку его политическая позиция вызывала серьезные нарекания у германского кардинала Михаэля фон Фаульхабера. Несколько раз кардинал запрещал Хойзеру выступать с публичными политическими речами и даже угрожал ему лишением сана. В 1934 году Хойзер встречался с генсеком нацистской партии Рудольфом Гессом на предмет вступления в партию. Гесс предложил ему отказаться от сана — и тогда, пожалуйста. Хойзер решил остаться католическим священником. Тем не менее на съездах нацистской партии он всегда присутствовал в качестве почетного гостя.
61
Хафнер довольно точно, хотя и иронично излагает историю «Пивного путча», или путча Гитлера и Людендорфа. Во время рурского кризиса лидер баварских правых Густав фон Кар (1862–1934) был назначен комиссаром Баварии и наделен диктаторскими полномочиями. Кар благоволил только что образованной нацистской партии и ее тогдашним лидерам Гитлеру и Людендорфу. Он отказался арестовать руководителей штурмовиков и закрыть нацистскую газету «Völkischer Beobachter» («Народный обозреватель»). В этих условиях Гитлер решил, что можно рискнуть и начать, по примеру муссолиниевского «похода на Рим», свой «поход на Берлин». 8 ноября 1923 года нацисты пригласили Кара, командующего вооруженными силами Баварии Отто фон Лоссова (1868–1938) и начальника баварской полиции Ханса фон Зайсера (1874–1973) на свое собрание в огромный пивной зал, где собралось около трех тысяч человек. Во время выступления Кара перед собравшимися пивная была оцеплена пулеметчиками. Затем Гитлер объявил, что началась национальная революция и зал оцеплен. Если будут продолжаться крики, он распорядится установить пулемет на галерее. Крики стихли. Гитлер предложил Кару, Лоссову и Зайсеру войти во вновь образованное имперское правительство. Они отказались. Их заперли во внутренней комнате бара. Один из гитлеровских подельников съездил за Людендорфом. После прибытия Людендорфа Кар, Зайсер и Лоссов согласились присоединиться к «походу на Рим». Все трое были выпущены Людендорфом под «честное офицерское слово». Кар тут же отправился в Регенсбург, где издал прокламацию, в которой отрекался от своих слов, «данных под дулом пистолета», объявил о роспуске нацистской партии и штурмовых отрядов. К этому времени штурмовики Рёма захватили штаб-квартиру войск в Баварии. Правда, они тут же были блокированы правительственными войсками. В этих условиях Людендорф предложил Гитлеру двигаться вместе с путчистами в центр города. Генерал предполагал, что к такой внушительной демонстрации, возглавляемой им, генералом, обязательно присоединятся армия и полиция. Армия и полиция не присоединились. Полицейские дали залп в толпу. Гитлер по солдатской привычке бросился на землю. Генерал Людендорф (по генеральской сообразительности) остался стоять. Он же и был арестован первым. Позже всех был арестован Рём. Во время подавления путча было убито шестнадцать нацистов.
62
Рентная марка — одна из двух денежных единиц, находившихся в обращении в Германии с 1923 по 1948 год. Выпущена в целях борьбы с гиперинфляцией 1923 года. Основанный в октябре 1923 года Германский рентный банк выпустил эту марку 15 ноября 1923 года. Ее курс к бумажной составлял 1:1 000 000 000 000. Рентная марка ликвидировала двенадцать нулей на банкнотах, а ее стоимость обеспечивалась ипотечными облигациями на недвижимость в сельском хозяйстве и промышленности. Рентная марка не являлась законной валютой, то есть никто не обязан был ее принимать. Тем не менее народ доверял новым деньгам и гиперинфляция была остановлена, что называлось «чудом рентной марки».
63
Карл Хельферих (1872–1924) — немецкий экономист, банкир, политик. Лидер Немецкой народной национальной партии. Основатель и финансист Антибольшевистской лиги. Один из разработчиков плана по введению рентной марки. Погиб в результате железнодорожной катастрофы.
64
Ялмар Хорас Грили Шахт (1877–1970) — немецкий экономист, банкир, политик. С 22 декабря 1923 года — президент Рейхсбанка Германии. Он действительно (как и Хельферих) был одним из разработчиков плана по введению рентной марки. Но ирония Хафнера на этом не кончается. Казавшийся левым и прореспубликански настроенным, Шахт был одним из тех, кто помог политическому авантюристу Гитлеру завязать тесные отношения с промышленными и финансовыми кругами. В 1936-1937 годах Шахт — рейхсминистр экономики. В 1937–1942 годах — министр без портфеля. Он один из организаторов военной экономики третьего рейха. На Нюрнбергском процессе оправдан.