Мл. сержант Аркадий Жалий, командир отделения тяги, 5 батарея:
"У каждого дивизиона была своя полевая кухня. Картошка в банках сухая и борщ-заправка в банках (выпуска 1947 года, с консервации где-то сняли), вместо хлеба сухари. Солдат всегда хочет кушать и спать. Питание было плохое. Когда построили полковую столовую, стало лучше. Ходили в бушлатах, а в караул шинели одевали сверх бушлатов, ночью холодно было. Частенько был водителем дежурной машиной по полку. Когда батарея была в Шинданде, проходило все по расписанию: с утра физзарядка с пробежкой к бетонке, затем завтрак, потом политзанятия, строевая подготовка, занимались боевой подготовкой и обслуживанием техники. Печи-буржуйки топили всем, где что находили".
Солдатская заповедь: «Подальше от начальства, поближе к кухне» (из личного архива Николая Попова)
Ефрейтор Геннадий Дюканов:
"С питанием было неважно. Сухая картошка (как клейстер), геркулес, консервы. Склады были в палатке, в них консервы при такой жаре портились, а все равно добавляли в суп. Однажды привезли лук и высыпали на землю, так солдаты и разобрали его быстро. С голодухи ходили на пекарню за хлебом, менялись на сводилки (наклейки) которые у нас были с собой привезены из ГДР. Пекарня стояла за медсанбатом, считай, что в самоволку сходить. Помню один наш солдат (родом с Сибири) напился пьяный. Ему земляк с автобата привез с Кушки бутылочку. Попался комбату на глаза, пришлось ему копать яму, целую неделю копал. А так все равно некоторые затворяли бражку в канистрах, прятали под брезентом автомашин".
Палатка взвода связи 2-го дивизиона (из личного архива Сергея Солохи)
Почти каждый служивший в Афганистане может признать в этой палатке именно ту, свою родную с которой связано столько воспоминаний.
Воин-интернационалист Стас Смирнов:
"А мы поначалу жили в маленьких палатках. В январе 1980-го привезли в долину, под Шиндандом. Дождь, слякоть, холод собачий. Пола никакого нет. Плащ-палатку на землю и матрац, а он (сссука) влагу сосет как насос. Какой на хрен сон. Утром встаешь мокрый. Обсохнуть негде. Дрова мокрые, буржуйки не горят, тепла никакого. И до самой весны так. А после переселились в эти большие палатки. Отеплители, обелители. Шикарно. Нары деревянные. Ну и жара за 60, конечно, нам всем знакомая. Всем здоровья, шурави".
Воин-интернационалист Сергей Дорофеев:
"В Бамиане ставили по одной печке, после того как из-за накопителя сгорела палатка 4-й ПДР, убирали накопитель, трубу делали из арт. снарядов. Сгорела за считанные минуты. Топили солярой и керосином, которые поступали из бачка по капельнице. Выдавали на палатку по минимуму, поэтому делали запасы. Когда прилетали МИ-6, бойцы сливали керосин с разрешения экипажа, стоит вертушка, а под ней человек десять с бачками. Со стороны как будто корову доят. Спасибо летунам оставляли себе только, чтобы до аэродрома долететь. Понимали, что зимой топливо взять негде будет. Вертолеты по месяцу не прилетали".
Воин-интернационалист Валерий Голобоков:
"Шинданд, арт. полк, такие же палатки. Зимой две буржуйки, топили углем, жара, на печках готовили по ночам жаркое из баранины и кенгурятины! Один раз дневальный заснул и упал лицом прямо на раскаленную печь, с половины лица кожа сразу слезла!"
Воин-интернационалист Олег Елизаров: