Павлина, опустив взгляд в тарелку, ничего не ответила.
— Может быть, она поправилась? — рискнула предположить Фотини.
Голова у Магды так закружилась, что она была вынуждена схватиться за край стола. «Только не это, — подумала она. — Матерь Божья, будь милосердна! Только не Арис! Кто угодно, Космас, мистер Коль. Пусть даже Маленький Адонис-дурачок. Кто угодно. Только не Арис. Это будет конец всему».
Она сжала пальцы в щепоть и едва намеченным жестом осенила себя крестом на уровне рта, прикрывая знамение другой ладонью.
Магда не могла не заметить, что уже три месяца Павлина не вывешивает после стирки куски материи, которые использовала как прокладки. Однако приписала задержку месячных потрясению, вызванному смертью Ариса. И только сейчас вдруг поняла, что Павлина похудела, а грудь у нее увеличилась! Пресвятая Дева уже ничем не сможет ей помочь. Да, Фотини нужно отправлять домой, причем срочно.
— Я пойду лягу, — сказала Магда. — Устала что-то.
Она принялась складывать тарелки в раковину. Искоса взглянув на свояченицу, Фотини встала, поцеловала Магду и Павлину и спустилась к себе.
— Я иду спать, — сказала Павлина.
— Останься, — потребовала Магда.
Павлина бросила на нее растерянный взгляд и села. Магда снова окинула взглядом ее лицо и грудь:
— Как давно у тебя нет месячных?
Они провели ночь в слезах. Сто раз повторила Магда один и тот же вопрос:
— Что же с нами будет?
В пять часов утра, когда в комнате Павлины прозвонил будильник, они еще сидели за кухонным столом.
— Иди спать, — сказала Магда. — Я сама пойду на завод. Скажу, что ты заболела.
Без пятнадцати шесть утра Магда вышла из дому, изобразила на лице крайнюю озабоченность и с деловым видом зашагала по улице как можно быстрее, чтобы избежать любых расспросов, в случае если кому-то придет в голову ее остановить.
До самой Даппии она не встретила ни одной живой души. Только у гостиницы «Посейдон» обогнала группу девушек, направлявшихся к заводу, и поздоровалась с ними так торопливо, что ей самой стало неудобно. На заводе она сказала охраннику, что Павлина сегодня не выйдет на работу, а может быть, не появится и в ближайшие дни.
На обратном пути она столкнулась с Мараки, которая взглянула на нее с удивлением.
— Павлина заболела, — сказала Магда, не дожидаясь вопроса. — Я зашла на завод предупредить, что она не придет. — Она поджала губы, сокрушенно покачала головой и добавила: — Ничего, ничего, пустяки.
Придя в Даппию, Магда поднялась вверх по Печной улице и направилась к церкви Святого Спиридона. Отец Космас служил у алтаря. Магда села на скамью в глубине маленького храма и подождала, пока не уйдут три женщины, для которых священник проводил обряд.
Как только отец Космас заметил, что Магда осталась после службы, он проверил, насколько плотно закрыта дверь, сел на одну из пяти церковных скамей и наклоном головы позволил ей приблизиться. Глядя прямо перед собой, он поднял открытые ладони в жесте приветствия:
— Я слушаю тебя.
— Я хочу исповедаться.
— Господь облегчит твое бремя, Магда, как Он делал это и раньше. Ты пришла, куда следует. Говори, чтобы я мог тебе помочь.
— Мой грех станет причиной смерти человеческого существа.
— Слушаю тебя, — сказал священник.
Магда ничего не скрыла от Космаса. В течение получаса священник слушал ее, не сводя глаз с алтаря. Он не задал ни одного вопроса. Когда Магда завершила свой рассказ словами «Будь милосерден ко мне, ибо я согрешила», священник долго молчал, взвешивая все преимущества и недостатки тех или иных вариантов действий.
— Да поможет нам Господь, — торжественно сказал он, поворачиваясь к Магде лицом. — Жизнь снова показала бедному священнику, который служит тем, кто еще более беден, как суров наш мир. Он состоит из страданий, голода, одиночества. А главное, Магда, из мук бесчестия, из прекрасных и глупых мук, выдуманных людьми, словно им не хватает того, что у них уже есть. Итак, быть может, ты права. Я не знаю… Если тебе кажется, что так будет лучше, отправь Павлину в клинику «Милосердие» в Пирее. Все жительницы Спетсеса знают, где она находится. Даже если, с Божьей помощью, не все в ней побывали…
— Все это должно навсегда остаться в твоем сердце, отец мой.
— Навсегда и останется, — сказал Космас. — Разве я предал тебя, когда семнадцать лет назад ты мне открылась? — И добавил: — Несмотря на то, что тайна твоя была для меня тяжелой ношей. Kirie eleison, с нами милость Господня.