Рассказать Шрисулле о своем разговоре с Бубукой у нее не хватило сил.
— Что-то сегодня произошло, я чувствую, — сказала Шриссула, внимательно глядя на Павлину.
— Я устала, мы намучились с наматрасниками с плиссированными уголками, много работы было…
Павлина встала и произнесла:
— Спокойной ночи.
— До завтра, дитя мое.
Они обнялись. Шриссула прижала Павлину к своей огромной груди. Потом положила ей руки на плечи и воскликнула:
— Какая же ты молодая!
Павлина промолчала. Ее дочь могла бы быть счастлива в Фалере. У нее появилось бы много друзей в округе.
Воскресенье, двадцать третье марта 1958 года
Деспина варила себе кофе, когда Павлина зашла на кухню.
— Я сяду на первый проходящий автобус, — сказала Павлина. — Поеду прогуляться в Плака или Колонаки, а оттуда приеду на площадь Омониа. Встретимся прямо в театре.
— Хочешь, я с тобой пойду? — спросила Деспина. — На витрины посмотрим…
— Хочется побыть одной, — ответила Павлина, — извини.
В этот момент вошла Стелла:
— Ты сегодня в театр идешь… Деспина мне сказала, что ты знаешь эту пьесу… Скажи, откуда тебе о ней известно? Кажется, у тебя даже есть ее текст?
Деспина с беспокойством взглянула на сестру, однако та продолжала в том же духе:
— Деспина его видела. Ты ведь его видела, Деспина?
— Такис мне дал почитать текст, — вынуждена была слукавить Павлина. — В Спетсесе я ему портьеры шила.
Стелла давно хотела задать этот вопрос. Деспина, видимо, не смогла удержаться от распиравшего ее желания рассказать сестре о существовании рукописи.
— А кто подчеркнул реплики Телемаха? Ты? — настаивала Стелла, испытующе глядя на Павлину. — Или кто-то другой?
— Они уже были подчеркнуты, когда Такие дал мне текст, — ответила Павлина. — Наверное, это был экземпляр для другого Такиса. Ведь это он играет Телемаха, правда?
— Конечно, он, — сказала Деспина. — Увидишь, он тоже великолепен.
Павлина около часа простояла у служебного входа в театр, пока не увидела Такиса, который появился на углу улицы Святого Константина. Он оживленно разговаривал с мужчиной лет тридцати, более высоким, более смуглым и еще более красивым, чем он сам. «Второй Такис, точно», — подумала Павлина.
Метрах в десяти от входа Такис остановился как вкопанный.
— Ты что, привидение увидел? — спросил его спутник.
Такис отмахнулся от него, как от мухи. Приятель проследил за его напряженным, пристальным взглядом и удивился, заметив беременную женщину.
Павлина и Такис смотрели друг на друга как зачарованные. Потом Такис, словно очнувшись, медленно подошел к служебному входу, не спуская с Павлины глаз.
— Кто это? — спросил его приятель, силясь понять, в чем дело.
Он догнал Таксиса и заглянул ему в лицо.
— Двоюродная сестра Ариса, — ответил тот с растерянным видом.
— Какого Ариса?
— Со Спетсеса.
Приятель Такиса чуть заметно кивнул, давая понять, что все понял, и шепнул:
— Встретимся в гримерной.
Такис направился к Павлине. Подойдя очень близко, протянул ей руку. Она выдержала его взгляд и не шелохнулась.
— Ты сердишься на меня за то, что я не пришел на похороны? — Он опустил руку и добавил: — Так ведь?
— Похороны произошли из-за тебя.
— У твоего двоюродного брата были проблемы, — возразил Такис, делая ударение на слове «проблемы», словно это все объясняло.
— Из-за тебя, и только из-за тебя, — произнесла Павлина более громко.
Такис на секунду опустил взгляд и снова посмотрел ей в глаза:
— Ничего подобного, Павлина. Я любил твоего двоюродного брата искренне. Я не хотел причинить ему ни малейшего зла! Если бы я знал, что он настолько раним… Он не понял того, что я ему сказал… — Такис говорил приглушенным голосом, тревожно оглядываясь на стойку охранника. Потом добавил шепотом: — Я никогда никому не делал зла!