— Поезжай в Женеву, Павлина. Будешь жить у Мирто. Переверни страницу.
— Ты хочешь, чтобы я забыла ее?
— Не забывай ничего и никого. Просто живи.
— Я поеду, — сказала наконец Павлина.
ЖЕНЕВА
10
Среда, девятнадцатое ноября 1970 года
Молодой судья нахмурил брови и рассеянно произнес:
— Заседание открыто. Слушается дело о разводе супругов… Калуссис-Луганис…
Председатель суда говорил с паузами, листая дело.
— Калуссис-Луганис… Господин… Калуссис подал… заявление о разводе. Подтверждаете ли вы это заявление?
Павлина не слушала его.
Прошло одиннадцать лет.
Мирто приехала встречать ее в аэропорт. Павлина сразу же узнала ее:
— Вы похожи на вашу сестру, вы такая же красивая! — Она помолчала, разглядывая родственницу подруги, и добавила: — Только чуть-чуть потоньше…
Они засмеялись.
— Говори мне ты, — попросила Мирто.
В автобусе, везшем их из аэропорта к площади Цирка, Мирто говорила без остановки:
— Я иногда готовлю греческую еду… Но про специи и приправы я сознательно забыла! Они во мне такую тоску будили… запахи корицы, гвоздики, муската, ох-ох-ох…
Уже в подъезде, поднимаясь по ступенькам к лифту, Мирто сказала Павлине:
— Здесь мой маленький мир. Ты быстро здесь освоишься, вот увидишь. В доме есть кинотеатр, я знакома с киномехаником… Ты знаешь, что я раньше работала билетершей в «Рексе»?
— Я знаю, — ответила, улыбаясь, Павлина.
— Я здесь единственная портниха. Теперь нас будет двое. На первом этаже работают две парикмахерши, педикюрша, косметичка, очень серьезная особа. Все люди приличные, вежливые.
Павлина вошла в маленькую квартирку и разразилась слезами.
Через три месяца после приезда Павлины Наталия Костантинидис отвела ее в сторонку и шепнула:
— Йоргос Калуссис — славный парень.
Она произнесла эти слова тоном, не оставляющим никаких сомнений. Они означали: вот парень, который тебе нужен.
Такова была свойственная госпоже Наталии, как называли ее женевские греки, манера представления сути вещей.
Она собирала земляков по средам, вечером, в маленькой квартире в квартале Корнавен. Гости, люди скромного достатка, человек пятнадцать продавцов и ремесленников, да еще несколько рабочих, встречались за накрытым столом, так плотно заставленном закусками и горячими блюдами, что на нем почти не оставалось свободного места. Каждый из этих людей старался добавить в меню хоть что-нибудь от себя лично, с радостью делясь последним с ближними своими и заслуженно гордясь своим вкладом в достижение этого впечатляющего изобилия.
Госпожа Наталия, как всегда выступавшая в сопровождении свиты из двух-трех дам, представлявших лучшие греческие семьи буржуазной Женевы, руководила этим процессом с неимоверной сердечностью — и привлекательной, и отталкивающей в одно и то же время. Право определения очередности блюд оставалось исключительно за нею, а если какое-то яство пользовалось меньшим, чем прочие, успехом у гостей, она начинала сама накладывать его в тарелки тех, кто случайно оказался в зоне поражения:
— Ты пробовал тефтели из мяса, которое принесла Марина? Ничего, что пробовал, возьми еще одну, они превосходны.
Уже сама цель организации подобных вечеров таила в себе такие противоречия, что атмосфера их так или иначе становилась несколько напряженной. Госпожа Наталия от всей души старалась помочь новым членам общины адаптироваться к особенностям женевской жизни и одновременно укрепить их связь с покинутой Родиной. А в результате у членов диаспоры возникало чувство неполноценности и даже невозможности лояльного сосуществования с туземцами. Женевские греки нередко и сами затруднялись определить свою этническую принадлежность. Так и не став, несмотря на огромные усилия, швейцарцами, но уже перестав быть настоящими греками, они так и жили в том состоянии раздвоенности и перманентной грусти, из которого с годами становилось все труднее и труднее выбраться.
Возвращаясь домой после первого своего вечера у госпожи Наталии, Павлина спросила Мирто:
— Почему ты не вернулась в Грецию после смерти своего мужа?
— Я собиралась. А потом встретила одного мужчину, итальянца… Он держал булочную на бульваре Карл-Вогт, рядом с ателье. Наши отношения длились около двух лет, я надеялась, что мы в конце концов поженимся. А потом все кончилось ничем…
— Он бросил тебя ради другой?
— Ради своей жены. Вот так просто. Они вернулись в Италию.