Он поднял глаза на Павлину: та словно обратилась в камень.
— Хочешь передохнуть несколько минут? — участливо спросил священник.
Павлина отрицательно помотала головой, потом произнесла очень тихим, дрожащим голосом:
— Это сделала она, отче.
Космас чуть было не подпрыгнул на месте:
— Что ты сказала?
Павлина торопливо и сбивчиво рассказала все об Антонелле, о дате рождения, о голубых прозрачных глазах, о плавании, о груди, при этом Космас невольно улыбнулся. Не забыла также упомянуть про черные волосы и Дом швейцарцев…
Теперь Космас сидел неподвижно, с бесстрастным лицом.
— Кстати, как назывался дом у маяка? — взволнованно спросила Павлина. — Он ведь швейцарцам принадлежал, так?
— Да, конечно, швейцарцам, их звали, подожди… Мне кажется, фамилия у них была Манен. Да, точно, Манен.
Павлина вдруг побледнела как полотно:
— Манен, вы уверены?
— Манен, я уверен. Но знаешь, твою дочь могли взять их родственники, или друзья, или другая семья из Швейцарии…
— Конечно, — несколько раз кивнула Павлина. — Вы правы.
Отец Космас нахмурил брови:
— Ты об этом с ней не говорила? Как ее хотя бы зовут?
— Ее зовут Антонелла. Я ее про себя всегда называла Андрианой. С момента ее рождения для меня она — Андриана.
Лицо Космаса прояснилось. Он улыбнулся:
— Андриана… Хорошо. Красивое имя… Сколько ей лет?
— Семнадцать.
— Семнадцать лет! Ты знаешь, а я помню тебя в детстве! Как же ты радовалась жизни! Плавала, плавала. От мыса Армата до церкви Святого Димитрия… Два раза бухту проплывала, не останавливаясь, этим американским стилем, которому тебя мистер Коль обучил. Ты так любила плавать… Единственная на весь Спетсес любила плавать! А сейчас ты еще плаваешь?
— Начала опять…
— Конечно, конечно…
Павлина помолчала несколько минут, потом сказала:
— Я боюсь, отец мой. Я страшно боюсь.
— Чего же?
— Что это не она. И что это она… Не знаю, что думать. Я посчитала доказательства. Глаза, грудь, соски, кожа, волосы, плавание, швейцарцы. То, что у нее приемная мать. И дата рождения, конечно. У меня получилось девять. Разве возможно, чтобы это была не моя Андриана? А главное, отец Космас, то, как она на меня смотрит… Знаете, как будто мы узнали друг друга среди тысячи людей, среди ста тысяч… Ее взгляд говорит: «Я знаю, что это ты…»
— Тогда это судьба, Павлина. Она захотела вас соединить.
У Павлины на глазах показались слезы.
— Как вернешься, поговори с Антонеллой.
— Я дрожу еще и от мысли, что это может быть она… У нее есть семья. Она — счастливый ребенок. И потом, ее приемные родители — важные люди. Они никому не отдадут свою дочь. Для них она родная… И тем более женщине, которая была вынуждена расстаться с ребенком, не смогла оставить его себе. Они будут защищаться!
Отец Космас недовольно покачал головой. Павлина продолжала со слезами на глазах:
— Я все думаю: может, лучше ничего не делать? Видеть ее время от времени в бассейне, смотреть на нее, быть счастливой оттого, что счастлива она, — разве этого недостаточно? Ведь можно потерять все, требуя слишком многого… — По щекам у нее текли слезы, которых она не замечала.
Отец Космас молча смотрел на нее, печально и кротко улыбаясь.
Павлина вытерла согнутыми указательными пальцами слезы под глазами. С минуту сидела без движения, потом положила маленькую фотографию в сумку и встала.
Теперь отец Космас смотрел на нее снизу вверх.
— Твоя мать искупила свою вину, как смогла. Не осуждай ее. А Фотини прожила собачью жизнь… — Священник замолчал, но что-то невысказанное продолжало его мучить. Явственно колеблясь, он произнес: — Еще кое-что тебе следует знать… — И снова замолк.
Павлина напряженно ждала продолжения, зажав рот обеими руками и глядя на отца Космаса широко открытыми глазами.
— Сегодня на кладбище ты встретишь друзей своего детства.
— Я знаю. Я понимаю…
— Каждый здесь сохранил тебя в своем сердце.
— Спасибо за то, что вы мне говорите это, отец мой.
— Есть кое-что, что ты должна узнать, Павлина.
— Это меня огорчит?
— Не думаю. Может быть, удивит. Или даже…
Он пожевал губами, выдержал паузу и заговорил:
— Вот что тебе следует знать: Танассис женился на Мараки, твоей подруге детства, сестре Янниса.
Танассис женился? С ума можно сойти! Павлина потеряла дар речи от удивления…
— Да-да! — продолжал Космас. — У них трое детей, они счастливы, и даже очень счастливы.