***
Кажется, что прошла целая вечность.
Вино давно было допито, а старший Винстон переместился на колени младшего. Он не был так пьян, но чувствовал себя ужасно. Голова кружилась, а язык чуть заплетался. Это нервы, да?
Они крепко держались за руки, иногда обнимаясь. Сын что-то шептал, ругался, но отец не слышал. Вернее — не хотел слышать.
И так тошно.
— Здесь так жарко, — Мэрфин ослабил галстук-бабочку. — Ох.
— Ты прав, — Лэн обнял его за шею. — Но это из-за вина, я уверен.
Это было так неловко и романтично. Каждый боялся сделать новый шаг к… чему-то. Никто не понимал, чего именно сейчас он хочет. Они играли с друг другом как с огнём, безумно боясь обжечься.
— Лэн…
— Что?
Иногда Мэрфин называл его по имени. Обычно он делал это чтобы позлить, а иногда для большей серьёзности. Сейчас был второй случай.
— Я чувствую себя отвратительно, но сейчас мне лучше. Ты же не уйдёшь?
— Ни за что, — Лэн целует его в лоб.
— Ты не покинешь меня?
— Нет.
— Ты будешь на меня злиться? — сжимает талию.
— Нет.
В голову бьёт вино.
Мэрфин опрокидывает его на кресло, нависая сверху.
Пламя в камине дрожит.
— Ты не отстранишься сейчас?
Они смотрят друг другу в глаза.
Лэн выдыхает и пускает всё на самотёк. До рассвета пару часов. Какая разница, что будет до этого? Лучше уж так, чем скрипеть зубами и ждать.
— Нет.
***
— Блять, отвратительно.
Фирс, с факелом в руке, уже проходит чёрт знает какую комнату. Голова совсем не соображает от волнения и страха. Как унизительно, когда-то он был охранником, а тут. Ха!
— Уймись уже, — шипит рядом Луис. Хотя чего там… Он сам в таком же состоянии.
— Не учи меня, сволочь.
— И с чего бы я сволочь?
— Заткнись нахер, ты меня бесишь!
— Весь в своего поганого командира, — фыркает собеседник, нахально оскалившись. — Язычок об зубки не порежь.
Фирс смеётся и замахивается, чтобы ударить его, но сдерживается.
Они никогда не ладили. Луис был бывшим любовником Грэтли, и это знали все, хоть парочка тщательно скрывала о себе любую информацию. Фирс тоже знал об этом. И сколько бы шуток про него не было, сколько бы его не называли тупой блядью и шлюхой — Фирс испытывал к Грэтли серьёзные чувства, а Луис, на сколько манекен с жёлтым свечением знал, рассчитывал в отношениях с бывшим адвокатом только на секс. Это было отвратительно для Фирса.
— Могир святой человек, сука, заткнись.
— Ротик прикрой, малышка, — хмыкнул Луис, шлёпнув собеседника.
Манекен завизжал.
— Урод!
Завязалась драка. Быстрая и безвкусная. Как и всегда, когда случалась стычка между ними.
Расцарапав друг другу лица, они устали.
— Сука, — Фирс тяжело дышал, чуть ли не задыхаясь, но он нашёл в себе силы вновь крикнуть, когда его прижали к стене.
— Ори сколько хочешь, всем похуй на тебя, — Луис облизнулся и вцепился губами в механическую шею противника.
Манекен с жёлтым свечением закричал от ужаса и растерянности. Смекнув, что жертва не такая уж и шлюшка, как говорят, лидер прижал жертву сильней, развернув её к стене.
— Ублюдок больной, какого хуя ты делаешь?! — Фирс попытался вырваться, но его ударили головой об стену.
— Не тупой, сам догадаешься!
— Отъебись, тварь! А-ах! — жертва невольно застонала, когда Луис начал целовать его шею чуть нежнее.
— Блядская шлюха.
— Отвали от меня, мразь ебучая!
Фирс смог оттолкнуть насильника. Он мог сейчас убежать, и он хотел это сделать, но сделал он другое, хоть совсем и не желал этого.
— Чё на…?!
— Сдохни, сука!
Острые когти в одно мгновенье разорвали живот, повредив механические крепление, что были сродни позвоночнику у манекенов. Луис захрипел, начав захлёбываться в масле.
— Какой же ты ублюдок! — Фирс схватил его за шею и без всяких колебаний сломал её.
Это было последним.
Манекен упал замертво.
Отдышавшись, бывший охранник заплакал от ужаса.
— Господи, что же это я делаю… Я же становлюсь таким же психопатом как они… Боже. Боже, боже, боже…
Фирс умчался прочь наверх.
***
Джеймс сидит около окна и режет руку. Сначала нежно, лезвие царапает ладонь, затем спускается к венам. Грубо, больно, но не глубоко и не смертельно. Он же не должен умереть сейчас, верно?
По его щекам текут слёзы, но он молчит. Ему, кажется, приятно, но вроде и нет. Какая к чёрту разница?
Он не хочет этого делать. Он не хочет резать свою шею. Он не хочет надавливать лезвие на грудь, именно туда, где бьётся его маленькое, хрупкое сердечко, но…
— Давай, Джимми, не бойся, сделай это глубже! ~ — тихо шипит тварь, не моргая.
Ей нравится это шоу. Она более чем довольна. Ведь маленький Джеймс всегда сделает то, чего она хочет.
Старший брат кивает и надавливает. Нож входит в грудь наполовину, разрезая плоть и нервы. Слёзы текут сильней, но он по прежнему молчит. Оно и к лучшему.
— А-а, братик, я бы хотел вскрыть твою грудную клетку и облизать твоё сердце! Уверен, оно очень сладкое и вкусное! Впрочем, как и весь ты, ха-ха!
Его полудетский голос мило хихикает. Джеймс тихо выдыхает. Раньше это казалось жутким. Но сейчас… Это звучит так сексуально и страстно!
— Ах, Дэв.
Старший Конрад облизывает губы, по которым течёт кровь, и вставляет ещё глубже. Опасно. Очень опасно. Но какая разница?
— Я хочу разорвать тебя на кусочки и приготовить из них что-то безумно вкусное! Я хочу вырвать твоё сладкое сердечко и порезать его на блинчики, использовав твою кровь как сироп!
Джеймс улыбается. Нож снова скользит по рукам.
— Хочу вырезать на твоей шее своё имя. Хочу ампутировать твои ручки и ножки, замотав в розовые бинты. Ты был бы моей маленькой, беспомощной куколкой, которую я бы использовал в любое время, когда захочу!
Брат кивает.
— Твои очаровательные глаза… Я бы хотел войти своим членом в твои глазницы, в твой мозг, порвать твою голову.
— Ты можешь сделать это когда только пожелаешь, — мурлычет старший, вылизывая кровь с ножа.
— Обожаю тебя, братик! А теперь я хочу, чтобы ты разделся. Полностью! ~
Брюнет раздевается быстро, соблазнительно, размазывая собственную кровь по груди и животу. По губам Дэва текут слюни, он еле сдерживается.
Джеймс снимает трусики и уже тянется к розовым чулочкам, но его останавливает младший брат.
— Кроме них. Они слишком идут тебе.
— Хорошо, спасибо. Что хочешь?