– А семья у тебя есть?
Он заглянул в бокал, словно ответ лежал на дне.
– Нет, никого нет. Отец умер в прошлом году.
– Прости.
– А мама – уже давно, – сказал он с грустной улыбкой и отпил еще глоток. – И мне неожиданно пришлось заняться здесь бизнесом. Я такого никогда не планировал. Я не деловой человек.
– А что ты планировал?
Пожал плечами, нервно взглянул на дверь.
– Я путешествовал, чтобы это понять.
– Понял?
Он кивнул. Мы снова опрокинули бокалы. Я взяла сигареты, а он накрыл мою ладонь своей. Мы не шевелились.
– Перли?
Он был совсем другим. После двух или трех порций виски он перестал изображать учтивого золотого мальчика. Казалось, ему тысяча лет, а свет фонарей, падавший в окно, разрезал его ровно пополам, углубляя морщины на лице. Темнота высосала все цвета, и его светлые волосы стали абсолютно белыми. Он меня касался, и я чувствовала, как колотится его сердце.
– Надеюсь, что ты мне поможешь, – сказал он, точно как в тот день, когда позвонил в мою дверь. Но на этот раз он говорил шепотом, которого я никогда раньше не слышала. Он передвинул руку выше.
Я испугалась того, что он сейчас скажет.
– Базз, уже поздно.
Он попытался перебить меня, но я уже переставляла ведерко для льда, скармливала очередной кубик неугомонной собаке и щебетала:
– Холланд вернется завтра, а тебе пора бежать, если хочешь успеть на трамвай…
Он сказал, что знает, когда вернется Холланд, и в этом весь смысл. Он пришел не к Холланду. Сегодня он пришел поговорить со мной.
Я не понимала, что происходит, и не знала, что я хочу, чтобы произошло. Его ладонь на моей руке вдруг стала горячей.
– Послушай меня, – сказал он. – Мне надо тебе кое-что сказать.
– Базз, я думаю…
Но он перебил, переложив руку на мое плечо:
– Перли, выслушай меня. Прошу тебя, выслушай.
Что-то во мне дрогнуло, словно зазвенел сигнал тревоги. Некрасивое бледное лицо с отпечатком тоски – в этой темноте он совсем не был похож на человека, которого я знала несколько месяцев, на верного старого друга. Я стояла тихо и не шевелясь, прижавшись к стене.
И он мне рассказал. Тихим, немного гнусавым голосом, глядя на фотографию на стене. Заботливо касаясь моей руки. Думаю, он никогда раньше не говорил о любви. Ведь, понимаете, тем вечером он приехал сюда на трамвае не ради Холланда, он приехал ради меня, Перли Кук. Он сочинял эту речь годами, репетировал снова и снова в своей холостяцкой квартире: узник, строящий дворец из зубочисток. Осторожно, медленно он предъявил мне шедевр, какой способен создать только одинокий мужчина.
Закончив, он отпустил мою руку. Шагнул от меня в тень. Я слышала, что Лайл грызет свой кусок льда, как орех. Точильщик, возвращаясь домой, затянул свою песню: «Точу ножи! Точу ножницы!» Я стояла, прижавшись щекой к стене, глядя в окно на наш район и на такие знакомые очертания, на обрисованные светом границы моего мира.
– Ты лжешь, – сказала я. – Он просто нездоров. У него сердце.
Базз сказал, что не лжет. Он снова потянулся к моей руке, но я уклонилась.
– Не трогай меня, – сказала я, хотя едва могла дышать.
Тут он сказал кое-что очень правильное:
– Тебе надо подумать, Перли.
Он не сказал «любовники». Нет, Базз сказал «вместе»: дескать, они с Холландом были «вместе» задолго до того, как я снова возникла. Были «вместе» в госпитале во время войны, когда лечили свои души, сидя в холле и глядя на океан, «вместе», когда жили на деньги Базза и делали первые неуверенные шаги в новом мире. В мире, который их сломал, где ненавидят уклонистов, и трусов, и вообще всех, кто не простой и честный, как доска. Они выжили «вместе». В той комнате с одной конфоркой жила извращенная романтика. История любви. Пока однажды утром Холланд не встал с кровати и не сказал, что женится. Драка, сломанный нос, крики из окна вслед бегущему по улице мужчине. Сама того не зная, я забрала у этого мужчины любовника и укрыла его от мира в своем увитом лозами домике. А теперь он его нашел. Он пришел ко мне, на мой порог, чтобы снять лежащее на моей жизни проклятие, о котором я не подозревала. Он сказал так, будто это нечто прекрасное. Уверена, для него это было так.
– Перли, ты наверняка знала. Умные женщины всегда догадываются.
Мы услышали, как за стеной мимо моего дома прошла семья, их пес залаял, учуяв Лайла, их дети болтали что-то бессмысленное, а взрослые засмеялись.
– Я не знала, не конкретно, я понимала, что что-то…
– Я могу только сказать, что мне жаль.
– Ты поэтому сюда пришел? – спросила я с внезапной яростью. – Явился на наш порог и… влез в мою жизнь? Боже, в жизнь моего сына…