— Если подводит церебрус, кто ручится за память?
— У нас пока нет совершенно никаких причин полагать, будто с его мозгом что-то не в порядке!
— Разве что мертвый хозяин.
Мне потребовалось десять секунд чтобы унять раздражение. Когда Марк хотел, он мог быть первостатейным болваном. Упрямым, самоуверенным и глухим болваном. Я досчитала до десяти и нарочито ровным голосом сказала:
— Мы вообще не можем утверждать, что с ним что-то не в порядке. Да, он не выполняет наших приказов, но это определенно заложено в его церебрус и не является следствием ошибки — так, по крайней мере, это выглядит. Если в убийстве его подозревает человек, причем человек небеспристрастный и близкий друг покойного, это еще не повод объявлять серва априори виновным! Будьте же объективны, черт возьми!
— Ладно-ладно, — Марк примиряющее выставил вперед руки, — Мы оба предвзяты, если разобраться. Вы, например, изначально стали на сторону этого серва, но лично я в этом ничего плохого не вижу. Нет, серьезно. У нас тут выходит миниатюра настоящего суда, наверняка привычная вам — есть имперский обвинитель, я, есть адвокат, вы, есть судья — это, конечно, Христо. Кир же будет экспертом, это его роль.
— Это не сцена, — буркнула я, однако смягчаясь, — Но пусть. Мы вполне можем проверить его память без эксперта. Честно говоря, я не вижу в этом смысла, но раз уж нечем заняться…
— Если его память будет не в порядке, значит и его церебрус тоже частично поврежден. А это уже что-то.
— И вы серьезно думаете, что его память не в порядке после того как он в течении получаса рассказывал нам все подробности обеда двухнедельной давности?..
— У меня сложилось впечатление, что его память достаточно избирательна. Он болтал только про блюда и все, что с ними связано. Христо рассказывал, что знавал одного математика, умнейшего человека, который по памяти восстанавливал целые тома виденных когда-то вычислений, причем с абсолютной точностью, однако же регулярно ночевал на улице из-за того, что забывал собственный адрес!
— Проверим?
— Конечно. Ланселот, какая погода была третьего числа прошлого месяца?
Ланселоту потребовалось время чтоб ответить, но этого времени не хватило бы мне даже для того чтоб почесать ухо.
— Ясная, прохладная. Температура от двух градусов по Цельсию утром до семи к полудню. К вечеру легкая облачность и северо-восточный ветер.
— Ага! — я показала язык Марку и тот фыркнул, — Так-то!
Но только тот, кто знал Марка слишком плохо, предположил бы, что на этом он сдастся.
— Какими были первые слова твоего хозяина, когда он тебя увидел?
— «Это и есть тот самый серв? Какой странный, однако, цвет!..»
— Сколько понедельников уже прошло в этом месяце?
— Один.
— Какое общее число ножек у стульев на первом этаже дома твоего хозяина?
— Пятьдесят две.
— А за вычетом тех стульев, которые скрипят?
— Тридцать шесть.
— Теперь мы знаем еще и то, что господину Иоганесу стоило бы задуматься о смене мебели, — улыбнулась я, — Не хватит ли?
— Погодите, — отозвался Марк, кажется даже немного запыхавшийся от этой смешной словесной баталии, — он еще расскажет мне… Прочитай стих, который декламировал твой хозяин!
Серв отозвался сразу же, точно книга была перед его двумя парами глаз:
После этого он внезапно замолк. Его голова качнулась, но на этот раз это не было похоже на какой-то осознанный человеческий жест.
— Дальше! — быстро приказал Марк, напряженно вглядываясь в серва.
Но серв молчал.
— Это весь стих?
— Нет.
— Почему ты не прочел его до конца?
— Я не помню окончания.
— Ну? — не скрывающий своего удовлетворения Марк повернулся ко мне, — Годится? Он все отлично помнит, кроме разве что событий того рокового дня.
— Но он в таких подробностях описывал меню!.. Ланселот, ты помнишь стихи, которые читали остальные?
— Да.
— Произнеси первый, — приказала я, но спохватилась, — Я имею в виду, ты помнишь тот, который прозвучал раньше?
Серв мог бы ограничиться привычным «Да» — постановка заданного наспех вопроса не обязывала его к более пространному ответу, однако он продекламировал немного нараспев, насколько это возможно для голоса, лишенного человеческих модуляций: