— А? Ерунда, — он махнул рукой, — Надо было вас отвлечь.
— И разозлить? Это тоже было частью программы?
— Конечно. Злость — хорошее лекарство, Таис. Оно помогает от всего. Нужна лишь правильная дозировка.
— Кажется, вы поднаторели в этом.
— Будьте уверены. У солдафона вроде меня всегда есть в запасе пара проверенных и простых рецептов.
Неужели про солдафона я тогда вслух сказала? Я почувствовала стыд.
— Жутковато было, — призналась я и добавила чтобы загладить свою вину, — А вы действовали бесстрашно. Как и раньше.
— О, — протянул Марк, глядевший на дорогу, — Это все ерунда. Но вот то, что нам предстоит дальше, признаться, пугает даже меня.
— О чем это вы?
— Нам придется рассказать все Киру.
Но гнев Кира оказался вовсе не так страшен, как нам представлялось. Едва мы вошли и он увидел Марка, лицо Кира исказилось. Наверно, такой испуганной не выглядела получасом ранее даже я. Глаза его расширились, лицо побелело — несмотря на то, что на нашей кухне всегда было жарко натоплено, мне показалось, что Кир вдруг оказался посреди звенящей от холода зимней ночи. Даже плечи его как-то опустились… Прежде чем мы успели что-то сказать, он бросился к нам и схватил Марка за руку. Тот даже улыбнуться не успел.
— Что с тобой? Сколько крови… Ты жив? Идти можешь?
Марк рассмеялся. Царапины на его щеке оказались достаточно глубокими и за время нашей поездки половина его лица оказалась покрытой кровавой коркой. Он выглядел так, словно в одиночку боролся с парой голодных медведей, подумала я, да и огромная шишка никуда не делась. Можно понять Кира… Точнее, нет, понять Кира никак нельзя, но иногда, особенно в такие моменты, такая иллюзия возникает. Когда он забывает про себя, забывает растопыривать иглы и просто действует — так, как действовал бы нормальный человек на его месте. Глядя, как Кир мечется вокруг Марка, заглядывая в его лицо и ощупывая руками его огромный торс, я подумала, что, может быть, стоит пару раз в месяц устраивать подобную авантюру…
— Не мельтеши ты! Царапина! Смотри. Просто царапина. Накровило, видишь…
— Царапина!.. Ты пытался погладить тигра? — проворчал Кир, успокаиваясь. При виде окровавленного Марка он пережил такой шок, что даже не сразу смог ругаться, — Олухи… Во что вы ввязались? Садись! Сейчас принесу мазь.
Марк покорно опустился на стул. Что же до меня, вечернее приключение, пронзившее тело сотней тысяч адреналиновых иголочек, только сейчас начало отпускать меня. Я почувствовала ужасную усталость. Такую, от которой все тело кажется сделанным из воска и, очутившись в тепле, оно начинает таять, оплывать… Пришлось тоже сесть. Кухня в особняке Общества была небольшой, трое человек, сидящих за столом, занимали ее практически целиком, оставляя лишь узкий пятачок около зачарованной, вечно гудящей, печи, в глубине которой моргал тусклый зеленый глаз. О том, чем тут занимался Кир до нашего прихода, можно было не гадать — на столе по своему обыкновению помещалась пара книжек с заляпанными жиром страницами и полная тарелка горячих крендельков с сыром. Видимо, вечно голодный чародей поджидал нашего возвращения за легким ужином. Что ж его, легкого ужина хватит и на нас с Марком, да еще, пожалуй, останется на пять-шесть человек… Я взяла несколько крендельков и стала сосредоточенно есть, уставившись взглядом в стену.
Прибежал с мазью Кир. Он заставил Марка разоблачиться по пояс, что Марк, сконфуженно косясь на меня, и сделал. Он выглядел массивным даже в тунике или в костюме, обнажившись же, и подавно походил на какого-нибудь древнего гладиатора, причем не отставного, а пышущего силой, здоровьем — крепкий молодой дуб, а не человек. Ни грамма жира, лишь тяжелые, как пластины рыцарских доспехов, плотные пласты мышц и стальные канаты сухожилий. Сложнейшая в своем роде машина, созданная отнюдь не руками имперских чародеев, сильная, умная и выносливая. И обладающая этой проклятой улыбкой, с которой невозможно спорить.
На ребрах обнаружилась длинная багровая гематома, Кир встревожился, хотя Марк и утверждал, что все кости целы. Повреждения тут же были смазаны мазью — Кир не доверил никому накладывать ее, делал все сам.
— Штука хорошая… — бормотал он, возясь с царапинами, крошечный рядом даже с сидящим Марком, — Сам чары накладывал. Через полчаса уже и видно не будет. И молчи! Я боюсь, что если ты начнешь рассказывать, у меня возникнет желание задушить тебя. Пусть Таис рассказывает. Ее авторитету такие мелочи уже не повредят.
Марк рассмеялся, но подчинился. Я начала рассказывать, наблюдая за тем, как кропотливо работает Кир. Сама я забралась на высокий табурет и, избавившись от обуви, болтала ногами, не забывая про сырные крендельки. Мама в детстве не разрешала мне болтать ногами — «Чертей качаешь», говорила она. Что бы она сказала сейчас, если б узнала, в каком окружении и как я работаю?.. Не иначе, всыпала бы горячим ремнем. И поделом.