— Проще, чем я думала. Значит, по-твоему, кто-то из гостей шепнул Ланселоту за переменой блюд — «Слушай, парень, не хочешь отравить своего хозяина? Мне он давно не нравится, а яд как раз стоит у вас на полке, тебе же будет не сложно?..»
Кир облизнулся.
— Утрируешь, конечно. Для того чтобы заставить серва пойти на убийство обычной просьбы мало. Но если, скажем, у самого серва были серьезные причины для этого, просьба-приказ могла стать катализатором. Знаешь, что такое катализатор? Не смотри на меня так… В общем, это могло переполнить чашу. Мы знаем, что Иоганес обращался со своим сервом без нежности. На месте Ланселота после трех месяцев постоянных унижений я бы точно захотел сменить место работы. Возможно, наш убийца шепнул ему, что примет на службу к себе после того как с банкиром будет покончено… Это уже мощный стимул.
— Для убийства?!
— Ага. Подобная склонность есть и у людей, Таис. Люди иногда убивают друг друга когда злятся, а уж когда есть и материальная заинтересованность… Бывает, этим занимаются сразу целые народы и государства. Что уж говорить за одного бедного механического повара…
— По-твоему, Ланселот — соучастник?
— Вероятно, — он пожал плечами, — Я не строю воздушных замков как вы, мои кирпичи — это факты. А с ними у нас пока туговато. По сути, мы знаем только то, что рассказал нам Макелла, а банкиры в сущности народ хитрый и скрытный. Расспрашивать серва вы уже, помнится, пытались?.. И тоже ноль.
— Не считая…
— Да, Таис, не считая того, что выяснили его плохую память в отношении стихов, я помню.
— Это именно тот факт, о нехватке которых ты печалишься, не так ли?
— Факт есть элемент истины, имеющий значение, — с важным видом ответствовал Кир, — То, что у тебя совершенно жуткий вкус в отношении гардероба — тоже факт, но мы же не пытаемся и его встроить в теорию об отравителе?..
— А ты и вовсе ходишь как оборванец!.. Признайся — ты просто не можешь факт с потерей памяти принять и обработать. И вообще об устройстве Ланселота имеешь не большее впечатление, чем я — о спиритоцикле!
— Эй! — Марк попытался что-то сказать, но его перебили сразу с двух сторон, — Тихо! Господи, когда вы начинаете спорить, вас невозможно слушать… Подумайте. Вам мало фактов. Мы знаем то, что сказал нам Макелла. И то, что сказал нам Ланселот. К сожалению, интереснее всего нам было бы мнение Иоганеса, но современные чары до некромантии вроде бы еще не доросли… Кто у нас остается?
— Еще двое, — задумчиво сказала я, — Этот, как его… Евгеник и Диодох, сослуживцы покойника.
— И как кажется кому-то из нас, подозреваемые. Почему бы не узнать, что они думают по этому поводу?
— А мысль, — подумав, сказала я, — Было бы интересно узнать, что они думают. Если они сообщники и в курсе отравления Иоганеса, в их рассказах могут быть неточности, которые нам что-нибудь скажут. Если же нет… Услышав историю, которые они видели своими глазами, мы тоже можем получить что-то ценное. Знаете, так бывает — даже наблюдательный и внимательный человек вроде нашего Макеллы может случайно опустить пару деталей, на которые он попросту не обратил внимания, а вот другой — именно их и приметит… Да, нам было бы неплохо с ними поговорить.
— Нам придется действовать через Макеллу. И он наверняка удивится, что мы, вместо того чтоб разбирать на запчасти серва-убийцу, занимаемся тем, что допрашиваем его служащих. Не так ли?
— Скорей всего. Скажем, что ищем странности в поведении серва тем вечером. Чем больше человек мы опросим, тем точнее будет информация. Макелла умен, он не станет с этим спорить.
— На вашем месте я бы опасался только того, что он слишком умен, — пробормотал Кир, — Крендельков еще кто-то хочет?..
Первым визитером оказался господин Флавий Диадох. Он явился без четверти десять — то самое время, когда деловые и организованные люди приступают к важным делам, закончив с утренним кофе и корреспонденцией. Не знаю, сколько корреспонденции выпало на долю Диадоха в то утро, но тонкий кофейный запах, заявившийся вместе с ним в кабинет, свидетельствовал о том, что утро у банкира началось достаточно недавно. На секретаре и Голове сборов Кредитного Товарищества «Макелла-Склир-Исавр» был европейский костюм в мелкую светлую полоску, такой же добротный и качественный, как и на Макелле, в жилетный карман уходила массивная, быть может, и старомодная, цепочка часов.