— А много вообще вампиров?
— Не имею ни малейшего понятия, — пожал плечами Давид.
Хотелось предложить провести перепись, но от этой шутки решил воздержаться.
— А в…?
По некоторым соображениям я бы не хотел называть город, откуда я родом и где как раз таки и происходили все описываемые мною действия. Это вовсе не соображения безопасности. Печатая эти строчки, я нахожусь от него на достаточно приличном расстоянии и в таком месте, где вряд ли мне что-то может угрожать. Впрочем, всё же есть чего опасаться.
Когда я писал эти строки в общей тетради, мне казалось, что они никогда не будут прочитаны. И вот теперь, я сидя за компьютером, слушая Dolphin"а перепечатываю своё «Покаяние». Самое сложное как мне кажется уже позади, но кто его знает, какой сюрприз приготовила мне судьба в очередной раз?
Говорят: «Надежда умирает последней, а предпоследним умирает надеющийся». Так что я надеюсь, скоро всё вернётся на круги своя…
Так кончался этот абзац в моей тетради. Теперь я знаю, что на круги своя ничего никогда уже не вернётся… об этом позже. Для условного обозначения свой город я буду называть «F». Ничего личного, просто эта глава у меня написана в общей тетради с Ferrari-F430 на обложке.
— Да, — бросил Давид. — В «F» есть вампиры.
— Сколько? — вновь спросил я.
— Достаточно, — усмехнулся Давид.
— Понятно, — кивнул я.
— И что же тебе понятно? — поинтересовался Давид.
— То, что их в «F» достаточно, — ответил я, сделав лёгкую паузу, добавил. — И расспросы на этом стоит окончить.
Повисло такое знакомое молчание. Давид, пристально посмотрев мне в глаза, произнёс:
— Приятно когда тебя понимают.
После этой фразы он словно потеряв ко мне всякий интерес, отправился дальше, мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Ну и хорошо, появилось время немного поразмыслить над сказанным. Теперь я знал на сто процентов: «Мы не одни!». К тому же Давид сказал, что в городе достаточно других вампиров, остальное уже было не важно. Вопросы напрашивались сами собой. Кто они? Как выглядят? Сколько им лет? Со всеми ли Давид знаком? С кем дружит, а с кем нет? Когда я с ними познакомлюсь? Если бы, я начал напрягать Давида всей этой чепухой, он наверняка бы в лучшем случае послал меня куда подальше, в худшем раскроил мне череп. Лично я выбрал бы первое…
На этом мозговой шторм оборвался.
— Пойдём!
«Чегой-то я начал залипать, — пронеслось у мня в голове. — Со спиртным, наверное, пора завязывать».
Я огляделся. Мы уже стояли возле подъезда, из которого около часа назад вышли. Благо с ориентированием на местности у меня было отлично, впрочем, как и с памятью. Небольшая растерянность, с которой я входил в подъезд, должна была скоро пройти.
Квартира располагалась на третьем этаже. Дальше как обычно, водные процедуры, чистка зубов. Странно, неужели вампиры бояться кариеса? Вдаваться в подробности не хотелось, запах во рту убивает и ладно, тоже польза. Пока я был занят вопросами личной гигиены, Давид заперся в своей комнате. Впрочем, запирался ли он там или нет, не знаю. Рвануть ручку двери на себя мне как-то в голову не приходило… а зря…
По крайней мере, холодильник был в моём полном распоряжении, и это не могло не радовать.
По идее, точнее по тетради здесь должна была начаться новая глава под названием «Какие ОНИ?», но… к чему эти формальности?
Набив брюхо я отправился в комнату, которую уже по праву считал своей. Самый лучший адвокат, которого можно для себя найти это ты сам, разумеется, если и обвинение выдвинуто будет тобой же. В ту ночь я за несколько часов сумел оправдать свой выбор. Странно… скорее даже страшно.
— Сколько же вреда я причиню людям? Сколько бед? А Давид? Сколько зла причинил он за полвека?…
Тут же в дело включился мой адвокат:
— Люди приносят друг другу не меньше вреда. Посмотри вокруг! Алкоголики, наркоманы, фашисты, просто отморозки, которые за мобильник средней паршивости убьют и фамилии не спросят. Вот они реальный вред для общества, их надо уничтожать…
Оказывается можно так увлечься поисками чужих пороков, что совершенно позабыть о своих собственных. О них-то мне и поспешила напомнить моя совесть:
— На себя-то посмотри, чмо в ботах. Уничтожать он кого-то собрался. Кто тебе право такое дал, дерьма ты кусок?
— Я могу стать лучше, — запротестовал разум. — Я могу самосовершенствоваться, могу стать человеком искусства, Творцом! Могу сделать Мир лучше…
Самое смешное, что тогда я верил в эту чепуху. Короче спорить сам с собой мог до бесконечности, но тут совесть привела довод с которым было сложно поспорить:
— «Мне казалось, что я избран для чего-то огромно, что я смогу изменить мир к лучшему», никого не напоминает?
Разумеется, это говорил мне Давид за несколько минут до нашей прогулки. Неужели чьё-то прошлое может стать моим будущим? Верить в это совсем не хотелось.
— Напоминает, — согласился разум. — Только Я не ОН! Понятно тебе?! Я сам вершу свою судьбу!
— Ой, батюшки, — засмеялась совесть. — Теперь уничтожитель устроился ещё на полставки вершителем. Неужели я сейчас действительно разговариваю с разумом?
Внезапно меня ударила волна воспоминаний. Бинго!
— А остальные? — парировал разум.
— Какие остальные? Ты их видел? — бросила совесть. — Откуда ты знаешь, что кроме вас в «F» ещё есть вампиры?
— Давид ведь сказал, что есть.
— Ошибаешься. Он сказал достаточно. С чего ты решил, что вас двоих не достаточно?
— Ну конечно, твои размышления выстроены на неоспоримых доводах! — ощетинился разум.
Кто бы знал, каких трудов мне стоило растащить этих двоих по углам. Порой мысли начинают жить своей жизнью. Возможно, я утрирую самобытность мыслей, но отрицать её тоже глупо. Начинаешь думать о каком-то человеке или предстоящем событии, не важно, приятно это тебе или нет, остановить мысли не получается. Они летят сами, прорабатывают различные варианты, действия, развития событий и невозможно просто сказать: «Хватит!», точнее возможно, только не поможет. Если не верите? Попробуйте не думать о любимой или любимом, которых потеряли или о недавно почившем родственнике или домашнем животном. Не так просто заполнить утрату. Мысли о них не прогнать. Каждая мелочь в голову будет лезть. Так что мысли они живые и жизнь у них своя собственная. Не надо удивляться, если видите человека, который разговаривает сам с собой. Это в некотором роде даже хорошо. Значит у него больше одного мнения на мир.
Верить в правоту совести мне совсем не хотелось. Откровенно говоря, первый месяц в новом обличии я жил лишь вопросами. Это далеко не значит, что после я получил на них ответы. Просто какое-то время спустя я больше не забивал себе голову ерундой.
Время было около пяти утра. Сон так и не удосужился ко мне явиться, как бы я не убеждал свой организм, что надо спать.
Из комнаты Давида донеслись звуки музыки. Мелодия была мне откуда-то знакома, только вот откуда ни как не мог вспомнить. Играла музыка совсем тихо, но я моментально узнал голос Бернеса. Не знаю почему, но мне очень захотелось послушать. Я вышел в зал и устроившись на диванчике стал наслаждаться мелодией. Проиграло около пяти шести песен, а потом всё стихло. До сих пор не понимаю, в тот момент я успокоился. Словно ребёнок, которого испугал страшный сон и он начал звать родителей лёжа в своей кроватке. Мать примчавшаяся на крик чада стала петь колыбельную. Голос мамы чудесным образом отогнал страхи, на душе стало спокойно, и малыш тихонько засопел. Вот и мне точно так же стало спокойно.
Вспоминая свои первые ночи после перемены, я ни как не могу понять, почему же не отправился к себе. Странно. У меня даже мысли такой не возникало. Я не понимал, для чего должен всё это время жить у вампира? Обычно мне приходится очень долго объяснять, зачем мне необходимо что-то сделать. Здесь же всё совершено иначе. Я не спрашивал, а Давид не отвечал. При этом мы оба знали — это необходимо. Правда в отличии от него я не понимал для чего?