Нужно вам сказать, постепенно стал я не на шутку беспокоиться.
Петя ушел по своим делам, а я остался один.
Первый раз за все это время я тут по-серьезному задумался о всех этих событиях. Внутренне начал соглашаться с Петей, что во всем этом существует действительно какая-то тайна. Охватило меня беспокойство. Тут погода еще мерзкая, осенняя. Туман на дворе такой, что в десяти шагах ничего не видно.
Хожу один по коридору - так себе, просто безо всякого дела. Все теперь кажется мне подозрительным. Даже в гуле собственных шагов, отдающемся по коридору, слышится мне что-то неестественное...
"Что все это значит? - думаю. - Кому понадобились ерундовые Петины пластинки и кто это вздумал заводить их ночью? Что это за шутки?.."
Хожу я, значит, часто останавливаюсь, прислушиваюсь, присматриваюсь к разным предметам...
Одним словом, нервы стали не совсем в порядке.
А вот вечером, представьте себе, напало на меня, наоборот, боевое настроение.
"Обязательно разберусь с этим делом,- думаю я. - Разберусь, если даже для этого придется задержаться с отлетом. Может быть, здесь действительно серьезное вредительство какое-нибудь готовится. Но сейчас даже неудобно обратиться куда-либо за помощью. Еще засмеют. Надо собрать более серьезные факты. Поймать бы мне этого сутулого в очках! Чего ради он все время возле нас крутится? Я бы тогда сразу узнал, в чем дело..."
Прежде всего, я решил обследовать соседние территории. Выхожу в парк.
С безразличным видом гуляющего человека начинаю бродить, осторожно присматриваясь к окружающим зданиям.
А вокруг, куда ни взглянешь, - большие корпуса, принадлежащие другим институтам, всевозможные лаборатории, мастерские и даже маленькие заводы.
В некоторых из них кипит работа. У нас, в Ленинграде, во время блокады использовали малейшую возможность для производства вооружения и вообще всего необходимого для фронта. Но много было и пустых корпусов с эвакуированным оборудованием. Выглядели они безжизненными.
Долго я ходил таким образом, стараясь ко всему внимательно присматриваться.
Начинало темнеть.
Скоро завыли сирены воздушной тревоги. Метроном переменил свой ритм и стал постукивать быстро.
Я уже начал было сомневаться в целесообразности моих наблюдений и решил вернуться к себе, как вдруг заметил в глубине парка трех человек, торопливо идущих по аллее.
"В бомбоубежище, верно, спешат", подумал я.
На всякий случай направился к ним напрямик через заросли парка.
Нужно сказать, что здесь мне явно повезло. Не успел я приблизиться на такое расстояние, чтобы по-настоящему их рассмотреть, как почувствовал, что в их числе словно бы находится тот самый щупленький, сутулый субъект, встречи с которым я именно и искал.
Расстояние между нами все уменьшается...
Он самый! Идет между двумя другими. Что ты тут будешь делать? Их все-таки трое, а я -один. Ничего не остается, как только следовать за ними.
Осторожно, прячась за деревьями и кустами, иду, не упуская их из виду ни на одну секунду.
Мешают проклятые кусты! Бьют своими ветками по лицу.
Куда они идут? Вот проходят мимо корпусов Химико-технического института. Дальше - корпуса Физико-технического. Еще дальше какие-то полуразрушенные бомбами мастерские. Сворачивают во двор - я за ними.
Во дворе все трое подходят к дверям маленького одноэтажного здания и исчезают внутри.
Начинаю обследовать здание. Обхожу его кругом, держась на почтительном расстоянии, чтобы не заметили.
Вижу, в одном из окон со стороны, противоположной входу, появился свет. Слабо пробивается через какую-то щель в светомаскировке.
Я сразу к ней. Везет, я вижу, мне здорово. Через эту щель, конечно, при некоторой изворотливости, можно прекрасно наблюдать за освещенным помещением.
Стою, притаив дыхание, и кажется мне, что стук моего сердца раздается громче, чем удары метронома из ближайшего уличного репродуктора.
На дворе уже окончательно стемнело. Ветер усилился. Деревья шумят уныло, как будто им очень жалко расставаться с пожелтевшими листьями. Я приткнулся носом к стеклу и замер на месте...
Вижу, что, мои худшие опасения, кажется, явно оправдываются.
Все трое вошедших, - и среди них мой старый знакомый, сутулый, в очках, теперь мне прекрасно видны. В помещении - не то мастерская, не то лаборатория - стоит несколько механических станков, повсюду различные приборы; среди них много электроизмерительных. Но прежде всего, конечно, бросились мне в глаза хорошо знакомые толовые шашки различного размера, разбросанные всюду. Тол серьезное взрывчатое вещество, с ним не шутят.
"Так, - думаю я, - понятно..."
Теперь уж для меня не могло быть никакого сомнения, что это настоящая диверсионная группа.
Сначала я не обратил особого внимания, что посреди помещения стоит какое-то устройство с большими раструбами, наподобие граммофонных, но сделанных из очень толстого листового железа. Тянутся от этой машины провода разного вида и толщины, а сама она утыкана всевозможными ручками, блестящими набалдашниками и другими приспособлениями.
Но потом вижу, что все трое хлопочут в основном именно возле этого самого граммофона. Толовые шашки у них тоже в центре внимания, так как их сортируют или еще что-то с ними делают, в общем, переносят с места на место.
"Все ясно, - думаю. - Можно кончать наблюдения и скорее бежать за помощью".
Однако тут меня заинтересовало поведение диверсантов. Кто-то, повидимому, стучал в дверь, так как все сразу насторожились.
Вот тут-то и произошло самое непонятое во всей этой истории.
Гляжу я, входит к ним в комнату...
Рассказчик остановился, оглядел нас всех. Полумрак, царивший в комнате, не позволял как следует рассмотреть выражение его лица, но мне тогда показалось, что оно было необыкновенно грустным.
- Это было уж слишком неожиданно... - продолжал он через некоторое время. - представьте себе, что я вижу моего Петю!
Я совершенно остолбенел. Что тут можно было подумать? Как это все объяснить? Как же может случиться, чтобы Петя от меня что-то скрывал? Не говоря уже о том, чтобы он мог превратиться в изменника родины...
Я решил остаться и продолжать свои наблюдения.
Смотрю я, а мой Петя у них совершенно свой человек! Начинает тоже что-то такое делать. Конечно, всякая способность логически соображать постепенно у меня исчезает. Как расценить поведение Пети?
Долго ли я так стоял у окна в полной нерешительности -не знаю. Даже теперь мне трудно определить, сколько на это ушло времени...
Только замечаю, что Петя явно чем-то недоволен. Начинает спорить с сутулым. Что-то ему доказывает. Вижу, спор у них разгорается все больше и больше. Петя бросает раsводной ключ на пол и демонстративно начинает вытирать руки о какую-то тряпку. Все его обступили и, видно, уговаривают. Однако кончилось все это тем, что он повернулся к выходным дверям с явным намерением уйти.
"Интересно, - думаю, - что они там не поделили?"
Я решил, что мне, пожалуй, лучше всего очутиться дома раньше Пети и поговорить с ним, как будто бы я ничего не знаю.
Так я и сделал.
Неприятная перспектива, должен сказать, выпала на мою долю! Очутиться в нашей комнате раньше прихода Пети - дело оказалось несложное. Но как я буду с ним разговаривать?