— Погодите-погодите, — я с трудом остановила поток информации. — Я ведь впервые обо всем этом слышу. Объясните толком, кто пропал, когда, в какой последовательности.
Я достала свой блокнот, без спросу взяла со стола Зинаиды Максимовны первую попавшуюся ручку и, привычно раздражаясь в ожидании самого ненавистного занятия в моей жизни, приготовилась записывать. Можете смеяться сколько угодно, но я — бывшая журналистка и нынешний детектив, вечно слоняющаяся с блокнотом, — терпеть не могла что-либо конспектировать. Записывая показания, я нервничала и изводилась, клиентам приходилось снова и снова повторять сказанное; каждый раз Жорик готов был разорвать на мелкие кусочки и меня, и блокнот, а мои конспекты, больше напоминавшие художества крайне авангардного стиля, никто, кроме меня и мамы, не мог прочесть. Но, честное слово, эти записи не раз помогали нам с Жориком в делах, а попытки вместо блокнота использовать аудиозаписывающие устройства приводили к тому, что при расшифровке приходилось тратить слишком много времени, проматывая нелепые «эм-м…» и разговоры о погоде.
Итак, я уже приготовилась конспектировать. Если бы я взялась записывать не только слова режиссерши, но и все происходящее в целом, то написать нужно было бы дурацкое «тук-тук-тук!». Именно это прокричал кто-то из-за двери, даже не дотронувшись до нее (зачем, спрашивается, делать вид, что стучишься?).
— Войдите! — громыхнула вновь официальным контральто Зинаида Максимовна.
— Зинаидочка Максимовночка! — В комнату вихрем влетела та самая лысая девочка, которую мы с Настасьей наблюдали в зале.
Теперь у меня была возможность рассмотреть это чудо вблизи. Первое впечатление обманчиво. О том, что сие творение принадлежит к женскому полу, свидетельствовал не только длинный, в пол, темно-бордовый сарафан, надетый поверх полосатого свитера под горлышко, но и многое другое. Густые ресницы, зачем-то покрашенные в ярко-синий цвет, довольно мягкие черты лица и, что самое главное, темно-синий цвет длиннющих ногтей — все это не оставляло сомнений: существо являлось девушкой лет восемнадцати.
— Ключик оставили, — весело сообщило существо, ни на секунду не останавливаясь и торжественно водружая ключ на стол. После этого без тени смущения оно уперлось ясно-серыми глазами в меня и деловито произнесло: — Я это…
Существо улыбнулось, смущенно пожало плечиками и почесало устрашающим маникюром низ подбородка. Продолжать странную фразу оно явно не было намерено. Мне оставалось только сделать вывод, что девушка так представилась. Странное, однако, прозвище — Это…
— А я — Ка-те-ри-на, — тыкнула себя в грудь я, стараясь говорить как можно понятнее для существа.
— Гы-гы-гы, — издало непонятные звуки существо Это и тут же оборвало само себя резким: — Не смешно! Че, издеваетесь, да?
Я могла бы задать ей тот же вопрос, но промолчала.
— Так вот, — не дожидаясь ответа, продолжило существо, — я это… Ну, в общем… Если…
Как сформулировать накатившие эмоции в слова, мозг существа, не привыкший к таким гостям, как мысли, сообразить не мог.
— Тигра, ты всех задерживаешь! — начала раздражаться режиссерша.
Несколько секунд мне понадобилось, чтобы примириться с таким загадочным именем.
— Короче, — само себе скомандовало существо, постаралось сосредоточиться и снова уперлось в меня глазами, — если я чем-нибудь смогу помочь — то. Потому что для меня пропажа девчонок — во как! Выше крыши!
Подозрительные «во как!» и «выше крыши!» сопровождались невразумительным разъяснительным жестом: существо махало ладонью над бритой головой.
— Спасибо, обращусь обязательно, — вежливо заверила я.
— Договорились! Зови меня Тигра. ТИна ГРАнкина. Понятно? А Кристиной не зови. На Кристину я обижаюсь и злюсь! — Привлекая мое внимание к столь важному факту, существо многозначительно подняло указательный палец. — Ладно, — сказало оно наконец, — я удаляюсь. Бай!
Кривляясь подобным образом, глядя в основном на меня, существо умудрилось, промахнувшись, врезаться лбом в дверь.
Отлетев, оно прыснуло со смеху и долго еще не могло остановиться, сотрясаясь в бисерных хихиканьях.
Разговор с существом укрепил мою уверенность, что я просто обязана заняться поисками пропавших актрис. Как минимум потому, что, кроме меня, ни один сыщик не выдержит общения с такими вот существами-свидетелями и режиссершами-клиентками.