Джейн недоверчиво улыбнулась.
— Я знаю, что происходит, Белла, и я боюсь.
Белла сжала руку девушки. Она не знала, что сказать на это.
— Эдвард, что происходит? — спросила Элис, когда они оказались в коридоре больницы.
Элис никогда не видела брата таким растерянным. Все-таки, как и их отец Чарли, Эдвард умел быть жестким, стойким ко всем неприятностями. Белла была единственной, к которой он не мог проявить всю твердость своего характера. Она была той самой слабостью, что бывает у сильных мужчин.
— Ей нельзя рожать. Эсми считает, что естественные роды могут убить ее. Слишком много противопоказаний. Роды должны были быть совсем не такими, как мы рассчитывали.
Элис прикрыла губы рукой. Ей было действительно страшно за ту хрупкую девушку. Но она быстро взяла себя в руки. Она коснулась плеча брата.
— Эдвард, я понимаю, тебе страшно, но Джейн гораздо хуже.
— Я знаю, я просто не знаю, как помочь ей. Это ведь из-за меня. Эти женщины страдают из-за моей беспечности.
— Сейчас не время. Просто делай то, что делал до этого. Будь рядом.
— Конечно, — воспрял духом Эдвард.
— Элис, побудь с ними, а я вызову Эсми Каллен.
Эсми Каллен была хорошим специалистом. Она приняла десятки сложных родов. Эдварду пришлось потрудиться, чтобы вписать Джейн к ней на прием.
С ее появлением все стало происходить невероятно быстро. Джейн готовили к родам. Эдвард пытался всячески ее успокоить. Он еще пару месяцев назад дал девушке обещание, что во время родов будет рядом.
Белла и Элис остались за дверью. Они напряженно ждали исхода. Девушки боялись за будущую мать не меньше, чем за ребенка.
Наконец Элис начала терять терпение.
— Я схожу, найду какой-нибудь батончик, — проговорила она.
Белла тут же встала, готовая последовать за ней.
— Ради бога, — фыркнула Элис, — я смогу сама пройтись по больнице.
— Мне не сложно, — проговорила ее подруга.
Белла уже корила себя за то, что побеспокоила Элис. Её не следовало пугать этими родами. Но Элис заупрямилась, и в конце концов, высвободилась из-под опеки подруги.
Ей нужно было побыть одной, о многом подумать. Главное, ей нестерпимо захотелось услышать голос Джаспера.
***
Осенний ветер обхватил пожелтевшие листья и подбросил их вверх, затем словно застыл, зачарованный их медленным неспешным падением. Затем, не дожидаясь, когда они опустятся на землю, он снова подбрасывал их вверх. В этом была какая-то своя игра. Осенний ветер, тот самый, который должен был пригнать с собой холод, сейчас играл листвой, словно маленький мальчик. Он купался в солнечных лучах и в желтой листве.
В какой-то момент показалось, что ему стало скучно. Он накинулся на первого человека, который появился у него на пути. Забияка-ветер потянул подол его плаща, растрепал его волосы, но тот никак не отреагировал. Мужчина прошел дальше, не удостоив взглядом ни ветер, ни листву, стареющую благодаря осени. Даже солнце, что, казалось, сегодня светило особенно ласково, он не заметил.
Мужчина шел, погруженный в собственные мысли.
В тот день шел дождь. Мелкие капли разбивались об стекло, но почти не издавали звука. Не было той раздражающей барабанной дроби. Серый сонный день, что гнал всех горожан в уютные, теплые дома.
Джаспер и Мария сидели возле камина. Мария любила смотреть на огонь. В последнее время только он мог приковать ее внимание так надолго. У нее практически не осталось сил, а большое количество болеутоляющих постоянно вгоняло ее в сон.
Джаспер ненавидел, когда она спала. Звучало это ужасно, но мужчина боялся, что Мария умрет во сне. Уснет, так и не попрощавшись, не поняв, что уходит. Хотя, казалось, они оба понимали, что его жена к этому готова, но Уитлок отказывался это принимать. Он готов был охранять ее круглые сутки, лишь бы она продолжала жить.
— Ты не умрешь, — упрямо шептал он ей, и Мария ни разу не возразила.
Но в этой безмолвной улыбке и таился ответ, который был очевиден.
В тот день шел дождь. После последних процедур Мария решила вернуться в родной дом. Джаспер не стал долго упрямиться и перебрался вслед за ней. Он надеялся, что родные стены пойдут ей на пользу.
Муж и жена завели привычку долгими осенними вечерами проводить время у пылающего камина. Иногда Джаспер читал жене ее любимые романы, иногда они просто разговаривали. Мария любила вспоминать забавные случаи из детства. А порой они просто молчали.
В тот день шел дождь, и муж, и жена молчали. Было время, когда они бурно спорили, ругались, кричали друг на друга. А потом все стихло. Ревность, злость Марии угасла, а Джаспером двигало упрямство. В последнее время они почти не разговаривали. Они были рядом, и все так же любили друг друга, но разговоры обоим причиняли боль. Мария проживала прошлое, а Джаспер хотел говорить о будущем. Об их общем будущем, в котором его жена победила свою болезнь.
— Джаспер, — вдруг произнесла Мария, — я ведь была хорошей женой?
— Была?
Джаспер поймал ее уставший взгляд. На исхудавшем, бледном из-за болезни лице, появилась мрачная тень улыбки. Ее когда-то полные, сладкие губы теперь напоминали тонкую нить. Ее глаза, которые раньше сверкали, теперь потеряли свой блеск. Даже тех волос, которые так любил гладить ее муж, уже не осталось.
— Ты и есть моя жена. Я люблю тебя, — повторил он, обняв ее.
— Была, Джаспер, — мягко напомнила женщина, — уже скоро. Ты ведь знаешь это.
Мужчина упрямо мотнул головой. Он видел ее глаза. На губах девушки была решительная улыбка, а в глазах плескался страх. Его девочка храбрилась, но Джаспер был не готов сдаться.
— Поцелуй меня, — попросила она, не желая развивать эту тему.
Ее муж выполнил ее просьбу. Он поцеловал ее в губы. Но женщина качнула головой.
— Не так, черт возьми, не так! — прокричала она. — Я не фарфоровая, я не мертвая.
Женщину затрясло от боли. Она приложила все силы, чтобы сказать это. На ее глазах появились слезы. Даже слез теперь было немного. Они словно хрустальные бусинки текли по ее лицу.
Джаспер обнял ее лицо.
— Прости, — проговорил он.
Он боялся. Джаспер боялся навредить ей. Она теперь была очень хрупкой, маленькой и весила почти как ребенок. Мария больше уже не была пламенем, она стала маленькой искоркой от спичечного коробка.
Затем мужчина поцеловал ее. Поцеловал со страстью, которая у них была. После он отстранился и прижал ее к груди.
— Почему это случилось с тобой? — спросил он, борясь с болью в груди.
— Мне не повезло, — фыркнула Мария.
Из-за злости, которую она выплеснула, из-за поцелуя, ее дыхание сбилось. Она устала.
— Джаспер, — проговорила его жена, — признайся, я была несносной женой. Просто стервой.
— Ты делаешь все особенным, — тихо признался мужчина, — рядом с тобой я чувствую себя особенным.
— Ты сделал меня самой счастливой, Джаспер.
Затем ее худое тельце прижалось к нему. Дрова трещали в камине. Шел дождь. В доме было тепло и уютно. Джаспер зачарованно смотрел на огонь, вслушиваясь в тихое сонное дыхание Марии.
В какой-то момент огонь замерцал. Раздался треск, и вдруг вспыхнуло пламя. Джаспер сидел далеко от камина, но все же инстинктивно вздрогнул, будто опасаясь, что огонь, вырвавшийся на волю, опалит его.
Мария дернулась. С ее губ сорвался стон. Она сжалась и в тот же миг вновь расправила плечи. Джаспер ожидал услышать ее сонное дыхание, но уши резанула тишина. Мужчина бросил взгляд на огонь, но он стих. Скудные языки пламени лениво обгладывали черные, почти догоревшие головешки.
Джаспер понял, что Мария ушла. В его груди что-то оборвалось. Что-то лопнуло. Должно было что-то случиться. Его должна была накрыть боль, и он ощутил это. Ощутил, но она не растеклась по душе. Горе застряло где-то внутри, мешая всему другому достучаться до него.
— Привет, — тихо проговорил он опускаясь на траву.