Я пересказала им мой план. Все молчали. Таня громко пыхтела, а глаза ее были мокрыми от не пролитых слез, толи обиды, толи страха. Света, она прятала ото всех мокрые глаза. А Лиза ничего не понимала и пыталась узнать, что значат не знакомые ей слова.
— Как все будет, если мы согласимся?
— Сам процесс общения с ребенком будет записан, но только на аудио, видео в таких случаях разрешено избегать, и я бы рекомендовала этим воспользоваться. А что именно будет обсуждать и как я не знаю. Если вы позволите, я позвоню, и психотерапевт приедет, и мы все обсудим лично. Запись разговора передадут судье и с ней ознакомится сама судья и обвинитель при моем присутствии и психотерапевте. На самом суде выступать будет именно он, не зазывая имен и подробностей. Он только подтвердит факт преступления и последствия для ребенка и свои рекомендации. При вашем письменном обращении будет возбуждено дело, при его отсутствии все останется как есть. Я подам ходатайство об этом.
— Толик, Танюша, вам решать. — Сказала тетя Катя. — Мы молчали и будем молчать дальше. А как мы решили в такой же ситуации, вы знаете.
Таня тяжело вздохнула и всхлипнула, она опустила лицо, но скатившиеся по щекам слезы я успела заметить.
— Лизе действительно надо поговорить с психиатром, она боится чужих. Все новые для нее враги. Я боюсь, что она замкнется в себе. Как отец я хочу ей только лучшего.
— Как я. — Грустно сказала Света. Рядом с ней сидела я и она уткнулась мне в плечо всхлипывая. — Или как Лена. Замкнется в своем мирке.
Все смотрели на нас. Молча. Тогда Толик решил за всех.
— Что ж, думаю все со мной согласятся и поддержат. Лиза поговорит с психотерапевтом, если Света и Лена тоже поговорят с ним о своих проблемах.
Мы со Светой одновременно уставились на Толика и возмущенно задыхаясь воздухом пытались срочно что-то сказать.
— Вы не дети, но Света сама сказала, вы обе замкнулись в своем мирке и с этим надо кончать. Так что решайте девочки, важно ли для вас, если не собственное состояние и будущее, то Лизочкино.
Что на такое ответить я не знала. Поэтому просто позвонила своей преподавательнице и попросила о встречи, завтра и о дополнительной беседе ее знакомой со мной и Светой, за отдельную плату. Такой новости преподавательница только обрадовалась и сказала, что приедут сутра.
Часть 9. Дети и их страхи
Часть 9. Дети и их страхи
Все мы дети в душе. И детские страхи не уходят, никогда и никуда. Это громкое заявление, но в его истинности я убедилась лично, когда общалась с психотерапевтом. Дородная женщина в возрасте и образе доброй бабушки, она словно хитрый лис. Вроде бы ничего особого не говорила, больше задавала вопросы и то редко. Но какие и когда… Я выложила ей все и не заметила, когда и как. То искренне возмущалась и даже кричала, то плакала, то смеялась… Итог, она сказала, что в моей жизни уже появился тот самый человек, который способен занять место в душе и сердце вытесняя страх, обиды и все то, что причиняло боль даже подсознательно идя со мною с самого детства. Озвучила она это при всех, заявив, что ее помощь мне не нужна, уже не нужна. И от ее пояснений больше всех цвел Сергей. Этот гад воспринял все на свой счет.
И если со мной она говорила не больше пару часов, то со Светой разговор затянулся на долго. Мы все ждали в гостиной и лишь тетя Таня и Станислава Владимировна управлялись на кухне готовя обед и весело переговаривались. И когда к обеду из выделенной, в этом доме мне, спальни вышла зареванная Света и задумчивая Галина Викторовна у тети Кати выпала стопка тарелок и разорвала возникшую тишину громким звоном бьющейся посуды.
— Беседы со Светочкой, — спокойно и безапелляционно заговорила доктор — мы с ней решили сделать регулярными. Два раза в неделю, пока вы будите привозить меня в среду и субботу сюда, к ней. А когда она будет готова, я вам сообщу, она будет ездить ко мне.
Пояснять что-то она не стала, как и Света. Они прошли на кухню. Света взялась убирать осколки. А Галина Викторовна взялась помогать накрывать на стол, при этом привлекая к этому Лизу. Она вообще села напротив Лизы и активно беседовала со всеми сразу, но при этом как-то больше с Лизой. А после обеда посадила всю семью за рисование. Все рисовали свои страхи. У Лизы были волки, защищавшие ее на рисунке и человек напавший на нее. У нее было много рисунков где этот человек один или с кем-то пугал ее и даже бил. Она талантливая девочка, ее рисунки были узнаваемы, хоть и по-детски изображены. Потом Галина Викторовна разговаривала при всех о рисунках каждого. И начала она со взрослых, потом дошла до родителей Лизоньки. У всех них был страх потерять семью. А потом пришел черед ко мне и Свете. И мы обнаружили, что страхи у нас похожие. У нас, как и у Лизы, были люди и волки. Только у меня был человек и волк со шрамом как главный ужас и его два брата, А родители и дедушка как защитники. Только вот дедушки нет… А у Светы была целая стая волков и она одна забитая и зажатая в угол. Да, художники из нас всех, от слова худо. Но страхи были определено узнаваемы в наших каракулях. И еще, среди стаи ее страхов я тоже увидела волка со шрамом. Все кроме Светы и Лизы сожгли свои страхи. Галина Викторовна сказала, что все мы справляемся со своими страхами, доверяем другим, делимся и оберегаем друг друга. А Две девчонки, Света и Лиза, решили хранить в себе не тепло и заботу семьи, а собственные страхи. Поэтому она будет их оттуда вынимать и девочки будут жечь свои страхи сами, когда смогут их отпустить. А потом, Лиза и Галина Викторовна расположились на ковре, мне дали команду включить запись, и они стали играть. В игре Лиза выбрала куклу — себя, солдатиков — своих защитников и семью, и мягкие игрушки — свои страхи. Она показывала свои страхи и рассказывала свою историю на игрушках.
Похищение. Лиза играет во дворе, погода отличная, солнышко пригревает и воздух горячий. Она босиком носится по газону в обнимку с мягкой игрушкой — волком из «Ну, погоди». Они катаются на качели, прыгают на батуте, носятся по газону при включенном поливе. Сегодня особый день — день костров и дедуля разрешил ей пойти с ними, впервые. Костры у озера, высокие. Вечер принес прохладу, а костры — жар. Но все шумят, разговаривают и не только между собой, но и с Лизой. Она чувствует себя взрослой. Там были дети, но все старше ее и с ними со всеми взрослые разговаривают как со взрослыми, с равными. Музыка не играет, но многие поют сидя у костров. И к какому бы Лиза не подходила, везде ее принимали, молча двигались и она садилась рядом. Ей хотелось побывать у каждого костра. Поэтому на долго она не засиживалась. И вот костер у самого края поляны, там только женщины, они обсуждают мужчин. Кто-то мужей, кто-то своих женихов, а кто-то тех, кто им нравится, но еще не знает об этом. И даже Лизу спрашивают, как остальных, как взрослую, кто ей нравится. А потом вой волков, словно продолжение одной из песен услышанной Лизой у костра. Женщины улыбаются и прислушиваются. Многие встают и радуясь, смеясь, уходят. У костров остается все меньше и меньше людей. Они уходят в лес, тот что чуть дальше окружает поляну и озеро. Вой нарастает разными голосами, становится все громче и громче. Но он не страшный, он словно песня, в нем Лизе слышится тоска и ожидание, а потом радость и нежность. И вот другие голоса, странно, она различает голоса волчьего воя, они снова поют с тоской, печалью. Их прерывают другие с радостью и нежностью. И так повторяется, и нарастает. А потом песня удаляется и вовсе затихает. Только тогда Лиза замечает, что у костров осталось не много взрослых, совсем не много и дети разных возрастов. Мы все собираемся у центрального костра. И кто-то начинает рассказывать страшилки, а потом взрослые рассказывают истории любви. Мальчишки кривятся, а Лиза слушает, краснеет, но ловит каждое слово. Она тоже хочет, как в этих сказочных историях встретить свою настоящую любовь. И вот их история обрывается, на поляну влетают четверо голых и грязных мужчин и волки, страшные волки. Они не поют, как до этого слышала Лиза. Они рычат и скалятся. А один, самый страшный мужчина с порванным ухом, он угрожает. Он требует отдать всех девочек из детей и тогда все останутся живыми. Взрослые окружили нас, детей, отказались. И тот, что самый страшный с разорванным ухом, он улыбается, так страшно… Лиза начинает плакать, тихо всхлипывать глотая слезы. А тот, что улыбался, лишь повел плечом, и волки кинулись на взрослых. Лиза закрыла глаза, но это не помогала. Она слышала, закрывала ладошками уши, громко кричала, но все равно слышала. Как рвется одежда, как рычат и щелкают зубами волки, как кричат люди, как что-то ломается и рвется. Она чувствует солоноватый запах, так похожий на тот, который был, когда она порезала руку и кровь лила и лила. Слезы текли ручьем, глаза она закрывала так сильно жмурясь, что даже сквозь них летали мушки ярких всполохов. А на лицо, руки и ноги постоянно попадала брызгами горячая жидкость. И Лиза боялась даже подумать, что это кровь, что кто-то ранен. Она плакала и кричала, жмурилась и закрывала уши руками. А потом все вдруг стихло. Кто-то поднял ее на руки и крепко прижал.