В воскресенье приехала Галина Викторовна, ее привез Петя. Она общалась со Светой и Лизой. И за обедом очень хвалила Свету за ее выезд. Поэтому решение о их встречах в городе, куда будет возить ее водитель, все, даже света, восприняли взволновано спокойно.
Первое полноценное судебное заседание было назначено на вторник. Первично вызывали свидетелей способных дать характеристику подсудимого. Я вызвала много людей, его друзья детства, сослуживцы, однокурсники, соседи, партнеры по бизнесу, даже Станислава Владимировна дала свой профессиональный отзыв о личности подсудимого с официальным заключением. Мы не строили защиту на линии, что он ангел. Мы все добивались признания его человеком рассудительным, честным и принципиальным, у которого на первом месте семья, а потом все остальное. Все понимали, что оправдать его полностью не возможно, и вопрос лишь в мере наказания за которую мы боремся и юридического определения степени вины. Заседание было долгим и утомительным. Следующее назначили через неделю в среду. Все что было до него слилось в одно монотонное мгновение. Радовало меня только одно, письмо Князеву я передала и даже получила ответ, от которого я видела Свету припрыгивающей по дому Князевых. Сам факт того, что даже в доме Князевых я делила постель с Сергеем меня обошел. Просто не заметила, как и когда, я была постоянно погружена в дело. Все время была в своем ноутбуке или в бумагах, ела на автомате и не замечала разговоров вокруг. Просто в определенный момент вечера, Сергей вырывал из моих рук все и на руках относил в спальню. Нет, просыпалась я всегда крепко обнимая его и лежа на нем, но открывая глаза бежала в душ и опять тонула в деле.
Три заседания в среду, пятницу и понедельник, разбирали преступление Князева Николая Федоровича. Фото и видео с места преступления, следственный эксперимент и его признательные показания. А потом, семь заседаний определяли жертву Князева. Я вывалила все официальные документы, подтвержденные справками по запросам по всем известным нам дела где фигурировал пострадавший. Из материалов дел подняла фотографии и протоколы с описанием повреждений и обстоятельств преступлений, где фигурировал безухий. И когда на восьмое заседание мною было объявлено ходатайство о признании вины Князева по статьям УК РФ 39 — крайняя необходимость и 108 — самооборона повлекшая смерть, взвыл обвинитель. Для него это дело было ступенькой в повышении. Громкое дело, известный и богатый человек — убийца с особой жестокостью. А тут можно и на условный срок сойти. Он предложил свое статья 107 УК РФ — убийство, совершенное в состоянии аффекта. В принципе на это я и рассчитывала. Максимум три года, полтора из которых Князев уже отсидел. Просто иначе обвинитель настаивал бы до победного на убийстве с особой жестокостью, а это уже 10 лет строгого режима. Поэтому настаивала я не сильно давя, скорее так, для вида и создания особого настроения. Из-за особой эмоциональности обвинителя и его ходатайства, заседание перенесли на три дня на пятницу. Идут месяцы, я потеряна для общества окунувшись в дело целиком. Все мои выезды сопровождаются Петей, и он же отказывает всем новым клиентам. Я даже семью Князевых не замечаю. В выходные обнаружила себя в Химках в доме Князевых, в бумагами в одной руке у открытого холодильника обмакивающей свой палец в крем торта и слизывающей его. И как заметила, просто мою руку с пальцем в креме перехватил Сергей и сам облизал. Я возмутилась и услышав хохот за своей спиной только тогда поняла, что творю и где.
Торт был не простой. Это был именинный торт Лизы. В итоге весь крем с тортика сняли и вручили красной мне в блюдце, а тетя Катя и Таня принялись заново его украшать взбивая крем. А я, я не просто краснела и бледнела, не просто извинялась не замолкая, я еще и продолжала лопать крем отбирая блюдце у Сергея и Светы. На что все смеялись еще громче. Этот вечер я провела с семьей Князевых. В смысле я вернулась в реальность и отложила дела, даже честно пыталась не думать о них за столом. Еще больше стыдом я покрылась, когда Сергей вручил подарок маленькой имениннице от нас двоих. Ну а когда он повел меня спать в свою комнату, я вообще побагровела от стыда и услышав, что спала так все это время не культурно раскрыла рот в немом вопросе. На все это Света заразительно громко смеялась говоря, что я еще со стороны не видела себя одевающуюся. Однажды спустилась с ноутбуком в руках в футболке Сергея и бубнила себе под нос статьи уголовного кодекса смеясь на некоторых словно мультяшный злодей и угрожая обвинителю от несостоятельности его обвинений захлебнуться завистью от победы мелкой занозы адвоката.
— Знаешь, мне даже жаль Серого, если ты так с каждым делом погружаешься, он сума сойдет от скуки. — Подтрунивала меня Света.
Она вообще после того разговора и встреч с Галиной Викторовной изменилась. Стала живой, много говорила и смеялась.
— Я не всегда такая. Просто это дело стало очень личным. Вот я и увлеклась. Обычно я оставляю работу на работе. Веду сразу несколько дел, не крупных, и если дома и уделяю им время, то только до ужина и не больше пары часов. Иначе можно сгореть на работе. Я видела таких адвокатов. У них ничего кроме работы не осталось, они одержимы ею. Такого себе я не хочу.
Следующие два заседания были не просто закрытыми. На них выступали Станислава Владимировна и Галина Викторовна, они давали заключения по жертвам, двум из всех, об остальных ни судья, ни обвинитель не знали. Обсуждения касались уже факта похищения и насилия над дочерью и внучкой обвиняемого Князева Николая Федоровича. Насилие было моральным с избиениями, но и это весомо. С больницы были взяты справки о всех ранах, синяках, ссадин, царапинах и даже переломах обеих девочек. Следы удушения на Лизе я квалифицировала как попытку убийства. А подробности «касаний» далеких от целомудренного обращение к Свете как попытку изнасилования. Станислава Владимировна и Галина Викторовна описали все так, что равнодушным не остался никто. Я и судья, как и секретарь суда утирали слезы. Обвинитель бледный, задавал уточняющие вопросы прочищая горло и сбиваясь в словах. Он слушал запись со мной и судьей, но услышать это повторно с экспертной оценкой практикующего врача психиатра, услышав диагнозы и последствия для девочек. Сопоставив психические, моральные и физические повреждения, сложно называть жертву самосуда Князева жертвой.
Конечно я приврала. Я заявила, что служба безопасности обнаружила адрес где похититель держал девочек. Что Князев со своей службой обнаружил там только дочку и по телефону запеленговали похитителя утащившего внучку. Что явились они, сам Князев и начальник его службы безопасности на место будущего преступления как раз тогда, когда «безухий» душил его внучку. Что Князев не смог остановиться и оттащить его от избиения пожилой отставник просто не смог. Сначала Владислав Григорьевич оказывал первую медицинскую помощь девочке, потом вызывал скорую помощь, распечатку звонков я предоставила, вызов скорой помощи, пусть и по другому адресу имел место быть. А потом, на руках с испуганной, слабой девочкой просто не смог остановить своего начальника решившего, что эта «жертва» убила его внучку и изнасиловала дочку. С самим Владиславом Григорьевичем эту версию мы обговорили и согласовали. Поэтому преступление совершенно не с особой жестокостью, а под влиянием эмоций. Так же Владислав Григорьевич вызвал и полицию. А когда скорая забрала ребенка и привела в чувства Князева Николая Федоровича, он не стал откупаться и прятаться, а сразу признался в совершенном самосуде.
Списать на самооборону не получилось, и я это понимала и особо не расстроилась. Оглашение решение суда было перенесено еще на неделю с последнего заседания. Судили Князева по статье 107 УК РФ — убийство, совершенное в состоянии аффекта. Наказание тут может быть два: условный срок или до трех лет лишения свободы, при единственной жертве, как в нашем случае. Я мечтала об условном сроке. Но понимала, что жестокость с которой Князев, а может и не он один, расправился с «безухим» на условный срок шансов почти не оставляет.