— Слышь, мелкая, а силенок-то хватит?
Он говорил с издевкой и насмешкой, не торопясь, растягивая фразу и заедая каждое слово сытным и вкусным ужином.
— Я может и мелкая, но в отличии от тебя не глупая. Ты хоть понимаешь сколько статей уголовного кодекса за этот вечер ты нарушил? Нападение, насильственное удержание, угрозы, причинение вреда, ну и так, по мелочи. Папку с делом ты не имел права не брать ни знакомиться с ее содержанием. Ах и мой телефон — это кража личного имущества. А теперь, крупный мой скажи, если тебе наплевать на себя любимого, то как все это отразится на твоем отце. Как прокурор или присяжные отнесутся к человеку, который воспитал такого сына. Ты жене просто напал, ты напал на адвоката, да и просто на женщину, которая, как ты изволил выразиться «мелкая», особенно рядом с таким качком как ты и твои ненормальные дружки. Да ты сейчас своему отцу своими заботливыми ручонками срок увеличиваешь. Да даже если я не буду, о чем еще подумаю, обращаться к законной власти, если в тюрьме где содержат твоего отца узнают о твоем нападении на меня, Волкову, на адвоката, твоему отцу жизни не дадут. Или просто покалечат или того хуже. И даже тот факт, что в этом доме я хоть, и заложник не на привези, а за общим столом сижу, ни тебе ни ему не помогут.
— Ты совсем ненормальная, мелкая? Какое нападение — припугнули и все. Бумаги свои сама бросила на тропинке в лесу, мы только собрали. Какое насилие? какое удержание? Ты не заложник. Ты гость!
Клянусь, я видела, как его глаза меняют цвет. До этого насмешливый карий с золотым взгляд почернел и стал тяжелым, пугающим и каким-то хищным. А его голос стал холодным и рычащим. Это кольнуло страхом где-то внутри, глубоко и знакомо, как на тропинке в лесу. Но не более. Сейчас осознание этого не парализовало и не ужасало. Я не сжималась от страха отступая. Нет. Наоборот, все это подтолкнуло меня к обороне. Я швырнула в него вилку. Хам, сидящий напротив, вот кто он. За вилкой полетел и столовый нож. Если бы было не так вкусно, а я не так голодна, в этого качка полетела бы и тарелка. А так я только возмутилась повысив голос.
— Гость? Гостей приглашают, а не приносят на руках, запуганных в истерике спасая от глупого перекаченного младшего брата. Гости остаются по собственной воли, их не таскают словно мешок на плече запирая в комнате с сестрой. И телефон у гостей не отбирают.
За столом была тишина, нас никто не перебивал и в мою злобную тираду не вмешивался. Наоборот, за нами с огромным интересом наблюдали все присутствующие. С озорными искрами в глазах все наслаждались нашей перепалкой. Из-за этого я еще больше стала ощущать себя обиженной, неуверенной и вспыльчивой школьницей, а не взрослой и уж тем более самодостаточной женщиной. Про успешного адвоката вообще молчу. Да что ж он за человек такой? А мой собеседник, он злился. Я видела, как играют его жвалки. Слышала скрип его зубов. А уж как играли его мышцы. Это просто танец какой-то под рваной синей футболкой с ярким принтом, от этого картинка перекатывалась и танцевала вместе с его телом. Он одними пальцами сгибал столовый нож в правой руке. Ах, если бы взглядом можно было бы убить… Я бы уже была мертва. Или горела бы в предсмертной горячки.
— А вы поженитесь, да?
Детский, счастливый и хихикающий голосок резко разорвал тишину и нашу игру в гляделки с этим невыносимым качком. Мы оба непонимающе уставились на ребенка с любопытством желая продолжения. Интересующий, думаю всех присутствующих за столом, вопрос, задала Светлана.
— С чего ты взяла, Лизунь?
— Ну она же бросила ему вызов, — за столом все напряглись — а он не ответил. А еще, он как Петька, правда мам? У меня в садике в моей группе есть глупый и противный мальчишка, Петька. Он тоже постоянно говорит мне гадости, выдергает мои ленты из косичек. А еще он кусается. А мама сказала, что он просто влюбился, а как сказать не знает. — Лизонька захихикала. Как и остальные члены семьи Князевых, все и я тоже, давились улыбками. — Мама вообще сказала, что мальчишки не умеют по-другому в любви признаваться, вот и привлекают наше внимание своей глупостью. Только папа у нас хороший и все правильно делает. Дядя Сережа влюбился. — На выдохе с печалью сказала малышка. А потом с затаенной надеждой и всей серьезностью своего возраста спросила у меня. — А ты?
На вид малышке было четыре, от силы пять лет. И такая гамма эмоций вызывала невольную улыбку в ответ на ее вопрос. Ну а логическая цепочка от ненависти и членовредительства до любви просто приступ веселья.
— Нет милая. Я не влюбляюсь в глупых мальчиков и тупых качков с животными инстинктами вместо мозгов. И тебе золотко, не советую. Этот Петька, как дядя Сережа, если не умеют говорить о своих чувствах, любых, а применяют силу к женщине, то они слишком плохие для тебя.
— Милая, он не так плох и глуп, как тебе показалось. Хотя в остальном ты абсолютно права. И я рада, что хоть одна девушка, встретившаяся моему сыну, не растекается лужицей перед ним, а способна вправить ему мозги. Он просто не привык к умной и красивой собеседнице, не связанной с ним ближайшим родством.
Дальше ужин прошел легко и спокойно. Светлана принесла мне новые приборы и все ели переговариваясь, шутя и рассказывая забавные истории где главным героем всегда был младший Князев — Сергей. Все наслаждались вечером, кроме обиженного столь пристальным вниманием Сергея. Он периодически опалял меня злобным взглядом, уже карих с золотым глаз. А так же злобно пыхтел и тяжело вздыхал, когда кто-то из родных вспоминал новую историю. Да и лицо его было мягче и несмотря на груду мышц, добрым. А его темно русые волосы, хоть и были в короткой стрижке, блестели в свете ламп и придавали ему мальчишеский вид. Я окончательно перестала его бояться, вот как-то совсем и даже злобные взгляды не пугали, а забавляли. Внутри меня что-то переключилось. Я видела перед собой не грозного, огромного и страшного мужчину. А самого младшего и шкодливого ребенка. Он из всех сил старался быть взрослым, поступать как взрослый и этим только еще больше получал за новые шалости. Теперь мне казалось, что даже малышка Лиза была взрослей и рассудительнее Сергея. И кажется это мое мнение разделяли все кроме самого Сергея.
Огромная столовая была и гостиной одновременно не имея никаких разделительных стен. Из-за стола все переместились пить чай в широкий полукруг удобных диванов и кресел. Татьяна с Лизой справились быстро и ушли на верх. Лизе перед сном мама делала массаж, она вообще, в смысле мама, как выяснилось была педиатром. А я тонула. Тонула в уюте и тепле этой семьи. Тонула в большом мне халате. Тонула в кресле просто огромном для меня. В нем таких как я мелких, поместилось бы не меньше пяти. И во взгляде обиженных глаз карих с золотым. Сергей сидел напротив меня и буквально буравил меня своим обиженным взглядом, чем еще больше всех забавлял. Светлана опять читала книгу. Она полностью была ею поглощена, не видела и не слышала ничего и никого. Анатолий и тетя Катя сидели на соседних со мной диванчиках, перед нами на низком стеклянном столике лежала папка и мы переговаривались, я делала пометки на полях карандашом. Наш тихий разговор и установленный нейтралитет нарушил Сергей.
— Слушай, мелкая. Чем таким ты отличаешься от других своих ушлых и лживых коллег? Почему мы должны довериться именно тебе. Почему мы должны довериться именно тебе?
И сколько детской обиды было в голосе, что я еле сдерживала улыбку отвечая.
— А у вас выбора нет. Николай Федорович отказался от услуг платных защитников. А в случаи уголовного следования и судебного в том числе, назначается защитник в обязательном порядке, в вашем случае — государственный защитник. Ну а с предыдущими у Николая Федоровичу не сложилось. Так что или я, или…
Я развела руками в стороны, скромно потупила глазки в пол и тяжело вздохнула.
— Мелкая… — С рыком начал Сергей, но я нагло перебила.
— Слушай, качок перекормленный, будешь оскорблять… И я вытащу твоего отца, только для того, чтобы он обязанный мне своим освобождением, чисто из благодарности оторвал тебе уши и не только. По-настоящему, по-взрослому, не так заботливо и ласково, как это чуть раньше делала твоя мама. Понятно, К А Ч О К?