Я помог избавить Люську от куртки. Напарница отбросила ее в сторону и взялась за низ Люськиного платья:
— Ну?
Приподнятое за подмышки тело безучастно принимало все, что с ним делали.
Стянутое через голову платье вместе с курткой отправились в пакет, затем Настя по-хозяйски включила воду в ванной и с суровой деловитостью оглядела оставшуюся в нижнем белье подругу. На всем отчетливо проступали пятна невероятных вида и аромата.
— Поднимай.
— Что ты собираешься?..
— А что предлагаешь?
— Пусть проспится. Увидит себя утром — сделает выводы. Если найдется чем.
— А если бы тебя бросили таким грязным и вонючим?
Я брезгливо поморщился.
— Думаешь, застрахован? — в голосе Насти лязгнул металл, — и с тобой ничего подобного не случится?
Да, я думал именно так. Напиваться до скотского состояния — не мое, поэтому — как, если никогда?
Наверное, Настя прочитала ответ по лицу.
— Не зарекайся, — буркнула она тихо. — Помогай.
Аккуратно подхватив Люську под спину и колени, я перенес сползавшее с рук скользкое тело в ванную комнату. Опущенная в набиравшуюся воду прямо в белье, Люська не реагировала на новые обстоятельства. Сколько же она выпила и чего? За столом большинство пило привезенное с Кавказа домашнее вино, от него так не развезет. Люська же или пришла подшофе, или налегала на что-то более крепкое.
Настя нагнулась к беспросветно отсутствовавшей подруге, чтобы расстегнуть запачканный лифчик. Ее собственное короткое платье открыло бедра почти целиком, прорисовав все скрытое и вновь вызвав к жизни больную игру воображения.
Настя резко обернулась:
— Чего встал?
Видения рассыпались, искромсанные неприятным тембром.
— Я еще нужен?
— А сам как думаешь?
Не знаю, что это означает на женском языке. На всякий случай я вышел за порог ванной комнаты, краем глаза следя, как в искушающем наклоне Настя лишала приятельницу предпоследнего прибежища скромности. Запятнанный лифчик отлетел и со звонким чваком шмякнулся на пол. Поддерживая под голову, чуткие руки омывали безразличную к происходившему Люську — бережно, ласково, как хрупкую драгоценность. Если Настя чувствовала мое визуальное присутствие, то никак на это не реагировала. Дело дошло до нижней части белья. Пара неудачных попыток закончились встречей Люськиного затылка, а затем лица с эмалированным чугуном. Принесся недовольный оклик:
— Ну где ты? Подними.
— Э-э… Теплица не будет потом возмущаться, что я…
— Еще слово, и возмущаться буду я — здесь и сейчас!
— Возражения признаны убедительными, вопрос снят.
Я продел кисти под безвольно болтавшиеся руки. Настя снисходительно поглядывала на меня, опершись о ванну и немного помогая в меру возможности. На лице у нее было написано такое невероятное ехидство…
Не хватало еще, чтобы казалось, будто я специально Теплицыну лапаю. Нужна она мне, как лосю вешалка. В жизни бы на такую не позарился, тем более в безответном состоянии. Я — за отношения, наполненные чувствами, а эта кукла в моих руках — просто кукла, и ничего больше. Ничем не лучше резиновой. Живая — в теории. На практике — куль с костями, причем довольно тяжелый.
Отведя взор от вылезших в неприличном любопытстве чужих прелестей, вместе с хозяйкой не понимавших происходившего, я собрался с силами и резко выдернул Люську из водяного плена.
…И волна брызг окатила не успевшую увернуться Настю. Ко мне обернулось лицо разъяренной ведьмы, готовой не только немедленно превратить в крысу, но тут же сожрать вместе со шкуркой, хвостом и когтистыми лапками.
— Прости… — Я едва не развел руками, отчего Люська почти грохнулась обратно в ванну.
Как можно не очнуться, когда с тобой такое творят — не понимаю, однако Люська не очнулась.
— Думать надо, прежде чем делать! — злобно, но уже вменяемо сообщила Настя.
— Хороший совет. Все бы ему следовали, и мы здесь не корячились бы.
Настя уже не боялась намочиться, моими усилиями это стало не нужно. Она стянула с вертикально провисшей жертвы остатки, текущие ручьем трусики отправились в ванную, меня настиг окрик:
— Чего столб изображаешь? Не то время и место. Подними ее над ванной и держи.
Легко сказать. Но я постарался.
Люська была омыта из душевого шланга, вокруг летели брызги. На такие мелочи Настя внимания не обращала. На меня вскинулся смешливый взор:
— Теперь не жалеешь, что не поменялся с Султаном?