Машка шмыгнула носом и промолчала.
— Есть жизненное правило, — продолжила Хадя. — Когда не знаешь, как поступить, посмотри на то, что собираешься сделать, глазами своих будущих детей и подумай: будет ли тебе стыдно перед ними за этот поступок? И все сомнения исчезнут. Если хочешь, чтобы родители и брат гордились тобой — не давай им повода, не делай того, за что им или твоим будущим детям может стать стыдно.
— Но Саня…
— Прости, можно перебить? Имам Шамиль говорил: «Когда указываешь пальцем на других, посмотри, что другие три пальца указывают на тебя».
Маша вновь умолкла. Хадя пошла в атаку:
— Произошло столько всего, что голова пухнет, и один момент прошел мимо сознания, а его надо заметить. Твой брат готов был сесть в тюрьму, только чтобы тебе не пришлось раздеваться перед чужим мужчиной. У тебя замечательный брат.
— Ты так говоришь, потому что любишь.
Я превратился в стекло, тронь — зазвенит или разобьется. И не просто в стекло, а в огромные стеклянные уши, живущие на свете ради единственного смысла: узнать, что в ответ скажет Хадя.
Она сказала:
— А он меня любит?
— Конечно.
— Тогда подумай: он отдавал любовь и свободу, чтобы избавить сестру от позора.
— О таком повороте я не думала.
На кафель пола гулко опустилась босая ступня. Я опрометью бросился назад и едва успел бухнуться в кровать, как из ванной появилась завернутая в полотенце сестренка. Я закрыл глаза.
Шаги прошлепали в мою сторону.
— Саня! Спишь?
Я приоткрыл один глаз:
— Зависит от.
— Хочу сказать, что я на тебя больше не сержусь. — Подойдя к кровати, Машенька опустилась перед ней на колени, легла грудью на край одеяла и положила голову щекой на сложенные перед собой руки. На меня глядело милое домашнее лицо сестренки, от ее мокрых волос пахло свежестью и клубничным шампунем. Глаза глядели в глаза — родные и до боли знакомые. За такой взгляд можно простить все. Машенька этим быстро воспользовалась. — А ты?
— О том, что тоже не сержусь, на словах, конечно, сказать могу, но за то, что внутри, не ручаюсь. Там по-прежнему бурлит и пышет.
— Здесь тоже. — Сестренка весело хлопнула себя по оттопыренной ягодице. Звонкий звук прокатился по комнате.
Я соорудил высокомерную улыбочку:
— Даже не поморщилась. Хотела показать, как страдаешь от моего воспитания? Словами Станиславского: не верю!
— Но ведь правда все тело болит!
— А у меня душа. Давай на время сойдемся, что мы в расчете, и перестанем кусаться.
— Принято! — Машка радостно выпрямилась и поправила на груди полотенце. — Тогда — мир? И родителям обо всем, что узнал, не расскажешь?
— Не дави на меня. В одном соглашусь: пока во что-то новое не вляпаешься, о прошлых подвигах им лучше не знать. Но ведь вляпаешься, зуб даю. К тому же, старое тоже может вылезти боком.
— Не вылезет, обещаю! И не вляпаюсь. — Гладкий лобик на миг собрался гармошкой. — А если вылезет — ты меня прикроешь?
— Я же твой брат.
— Спасибо, братик! — Меня накрыл слюнявый поцелуй. Выражение лица сестрицы сообщило: основная проблема решена, можно пошалить. — А задница у Нади действительно белее моей. И такая пикантная родинка в интересном месте. Я тебе почти завидую.
Родинка? У Мадины родинка была на груди около соска. У них это семейное, что ли, как в индийском кино? Нет, Гарун подобным знаком отличия не отмечен.
Спросить, что ли, где именно? Да никогда в жизни, я же «Надин парень», Машка меня засмеет.
А теперь фантазия разыгралась. Лучше бы Машка молчала.
— Я же просил не касаться таких тем.
Дверь ванной отворилась. Хадя, одетая в мой спортивный костюм, недовольно покачала головой и скрылась на кухне.
— Она у тебя такая строгая. — Завернутая в полотенце сестренка вскочила с коленей, перестав пугать прихожую ярким полнолунием. — А вы кроме миссионерской какие-нибудь позы практикуете, или у такой серьезной пары строгость царит во всем? Вы хотя бы фильмы разные посмотрите. Могу кое-что посоветовать.
— Сейчас посмотрим фильм «Ремень возвращается».
— Успокойся, а то Прохору позвоню. Ты знаешь, что бравый сержант мне свой номер оставил?
— Когда?!
— Уходя, в прихожей. Места надо знать. Не кипятись, нет никаких секретов. Просто он в карман моей куртки записку сунул, чтобы знала, куда обращаться, если брат-садист снова взбесится. Думаешь, пора звонить?