— Маша, если что — звони.
Мне было спокойнее, когда он называл сестренку Марией Егоровной и на вы. Вру, и тогда не было. Впрочем, бумажка с номером теперь у меня, Прохор об этом не знает.
Машка кивнула:
— И ты, если хочешь. Или пиши, я есть в сети.
Паршивка, дала наводку. А он ведь напишет, с такого станется.
Взгляд сержанта стал масляным:
— Проводить?
Машка покосилась на меня, в глазах мелькнула надежда, а выражение отвернувшегося от сержанта лица стало умоляющим. Но это все равно, что просить буйвола отпустить теленочка погулять с тигром.
— Мы сами. — Я взял сестренку под локоть. — Спасибо, парни. Если понадоблюсь — звоните, в справедливом деле всегда помогу, а на неправедное, думаю, не позовете.
Обменявшись рукопожатиями, мы разошлись.
По дороге домой Машка получила втык:
— Чего ко взрослым мужикам липнешь? Про Захара уже забыла?
— Ничего ты, Саня, не понимаешь. — Она крепко пожала мою руку, за которую держалась. — Давай, не будем ссориться? А вообще, спасибо тебе, о таком брате мечтают все девчонки.
Возвращались мы с победным видом, Хадя еще по топоту за дверью поняла, что все в порядке. На кухне нас встретило угощение в количестве, годном для небольшой свадьбы. Рассказ о случившемся, подкрепляемый сменой блюд, затянулся, а после еды Машка засобиралась:
— Ну, хватит вас стеснять, сегодня переночую у Дашки. Помнишь, я говорила, что она переехала сюда на лето? А домой завтра поеду сразу оттуда. К Даше проводишь?
— Обязательно. С твоей способностью притягивать приключения…
Когда сестренка спускалась по лестнице, я шепнул Хаде:
— До завтра. Невероятный денек, правда?
— Сокомнатникам придумай что-нибудь более правдоподобное, чем правда. И, если получится, приходи завтракать.
Снова ей оставаться одной. Я бы от тоски и скуки в окно выбросился. Наверное, поэтому она и зовет приходить чаще.
Жаль, если только поэтому. И все же объятие в миг, когда пришла полиция, не вытравить из памяти. Говорить о нем не стоило, но и забыть невозможно. И Машка со всей мощью женской интуиции утверждала, что Хадя ко мне неравнодушна.
Поживем — увидим. Оставалось просто заниматься своими делами и следовать поговорке «Вода камень точит».
Прогулка с сестренкой вышла недолгой, всего четыре квартала или, если считать по-безлошадному, две остановки на автобусе. Естественно, мы шли пешком, общественным транспортом я пользуюсь только для пересечения города из края в край или когда очень спешу. А Машке просто хотелось проветриться, после приключений прошедшего дня она рада подышать свежим воздухом. Я нес пакеты с покупками, с которыми сестренке завтра ехать домой, она, непривычно задумчивая, молчала, разглядывая встречных прохожих. Город жил своей жизнью, люди по улицам ходили хмурые и сосредоточенные, словно у них болели зубы или всем одновременно задали сложную задачу на сообразительность.
В дороге у нас Машкой не было ни веселых подначек, ни искрометных перепалок. Не то настроение. Свернув у павильона «Цветы», мы пересекли детскую площадку, прошли вдоль разрытой траншеи с торчавшими трубами и оказались у спрятавшейся в глубине двора пятиэтажки. Маша позвонила по телефону, мы вошли в подъезд со сломанным домофоном и поднялись на четвертый этаж. Предупрежденная Даша ждала в дверях. Она глянула на часы и посторонилась:
— Заходите. И ты, Саня, заходи.
Я замер на пороге. Не нужно заходить. Но этот взгляд… И эта поза… К тому же, как старшему брату, мне нужно знать, где сегодня сестренке ночевать. Ну, и вообще, посмотреть, как люди живут.
— Да, — поддержала Машенька, — часик можно поразвлечься — поболтаем или поиграем во что-нибудь…
Ага, в бутылочку. С двумя девчонками, одна из которых — сестра.
Перед внутренним взором всплыло еще одно лицо, и все стало на места. Даша и Хадя. Выбор очевиден.
— Мне пора. Завтра на станцию проводить?
Сестренка помотала головой:
— Я не знаю, во сколько поеду. Хочется выспаться, подольше поваляться в постели…
— Счастливо оставаться, девочки, ведите себя прилично.
Обратный путь нагнал всяких мыслей, я не сразу заметил, что ноги ведут совсем не к пятерке сожителей. Сердце не обманешь.
На улице еще светло, время не позднее, и Хадя вряд ли легла. Она же просила заходить чаще? Вот и зайду.
На открывание двери из комнаты выглянуло ее испуганное лицо.
— Не пугайся, это я вернулся.
Меня не ждали, и на Хаде были только халат и смущение. Я залюбовался. Она застенчиво опустила взор. Я тоже. Мой приход не требовал объяснений. Мы оба всё понимали. Жалко, что оба понимали ВСЁ. Я зря пришел. Мне, конечно, рады, но лучше бы я не приходил. Молчание затянулось.