Лицо сестры налилось краской, но она не сводила глаз с полицейского, пока тот рассматривал подробности.
— Место знакомое, — хмыкнул сержант. — Там же, да?
— Ничего другого мы не нашли, везде полно любопытных. Не город, а проходной двор. Этот закуток за свалкой деревянных поддонов я присмотрела, пока вы говорили с братом, выше была фотография этого прохода между штабелей. Если бы Санька не спешил с моим воспитанием, а сначала осмотрелся и выбрал местечко поуединеннее, фиг бы вас кто вызвал.
Сержант вгляделся в последний снимок.
— Приблизь. Я про лицо. Твой парень, говоришь? А это, случайно, не он сломя голову несся со двора, когда мы подъезжали?
— Он. Так получилось, что брат нас застукал. Господин сержант… Прохор… Только одна я во всем виновата. Если нужно кого-то арестовать, то арестуй меня.
— Я бы с удовольствием, но тебя не за что. Ты потерпевшая.
— Нет! — Машка замотала головой. — Я подставила брата своим поведением, значит, для закона потерпевший — он! Но это неважно, ведь нужно предъявить отсутствие следов? — Она пролистала в конец папки. — Последним кадрам меньше получаса, и вот, пожалуйста, никаких следов. Правда ведь, очень хорошо видно: ни-ка-ких!
На ее щеках можно было кипятить чай, однако дерзкий взгляд продолжал жечь полицейского.
Он задумчиво покусал губы.
— Значит, вот за что братец решил ремнем воспитать. Маша, я понимаю тебя, но теперь еще больше понимаю его. У меня тоже есть сестра. И у Антона есть. И не одна.
Напарник сержанта, молча заглядывавший тому через плечо, кивнул.
Дело, казавшееся проигранным, покачалось на краю пропасти и медленно поползло обратно. Я затаил дыхание. Готовые к последнему броску мышцы расслабились, в мысли вернулось выброшенное за ненадобностью понятие будущего.
— Этого всего, — Прохор отобрал телефон и принялся листать сам, — могло не быть, если бы ты вела себя скромнее или хотя бы умнее. Брат — мужчина, он обязан защищать тебя, а это, — палец сержанта ткнул в один снимков, — прямая угроза семье, ее безопасности и репутации. Поставь себя на место брата и подумай.
— Подумала, потому и защищаю. Я прекрасно понимаю его, несмотря на то, что он не понимает меня. — Маша попыталась вернуть телефон, но сержант отвел ее руку и вновь уставился в экран.
— И сильно он тебя за это? — Лицо полицейского покосилось на Машку в район ее спины.
Вопрос — провокация! Если сестра подтвердит, что да, добрый полицейский вновь превратится в злого, и событийная спираль пойдет на второй круг.
А если он попросит показать…
Я ощутил, как ногти вновь прикончили линию жизни в сжавшихся кулаках.
Машенька, умница, бросила:
— Как заслужила.
— Если несильно, то однозначно заслужила. — Антон что-то шепнул Прохору, тот кивнул и продолжил. — Если же последствия потребуют медицинского вмешательства, то брату грозит статья вне зависимости, прав он или виноват. Для закона любой преступник — преступник, а преступник должен сидеть, мы ничего поделать не сможем, даже если душой будем на его стороне. Все же придется вам всем проехать с нами. Я уверен, что все образуется, но закон есть закон. Обнаружатся тяжкие последствия — тогда Алексантий уедет далеко и надолго, нет — мы принесем извинения, и можете возвращаться к прежнему веселью, в связи с которым нас то и дело вызывают. Собирайтесь, Мария Егоровна и вы, девушка, а Алексантию Егоровичу, извините, придется…
Сержант потянулся к поясу за наручниками, губы его изображали загадочную улыбку Джоконды, а глаза выразительно разглядывали тугую плоть под халатиком, где, как полицейские уже знали, другой одежды нет.
Нельзя так смотреть на девушку в присутствии ее брата. Во мне опять все взбурлило.
Машка меня опередила, и готовые слететь с языка опасные слова пока остались на месте.
— Подождите! — она едва не всхлипнула, на меня вспорхнул жалобный взгляд. — Не надо никуда ехать. Зачем экспертиза и новая куча людей, перед которыми опять вываливать нашу историю, если все решаемо легко и без проблем. Нет у меня никаких увечий и тяжких последствий, можете убедиться!
Ее руки потянулись к узелку пояса.
Я стиснул зубы так, что они едва не хрустнули. Пришло понимание. Какой грубый, наглый, беспардонный развод! Законностью не пахнет, о ней даже речи не идет. Забирать меня — только время тратить, еще потом отвечать за неправомерные действия, если окажусь прав именно я. Нет, не хотят вынужденные дежурить в ночь стражи порядка меня забирать. Но вид они делают именно такой. И все идет для них как по маслу. Девочка любит брата и просто обязана раздеться, если хочет видеть его на свободе. План прост и предельно прозрачен.