Ну вот, меня мама зовет. А я ничего не успела написать. Мама в самом деле очень больна, хотя находится не в больнице, а дома. У нее нервное расстройство.
Сереженька, милый, до свидания! Пожалуйста, хорошенько ешь. Ты ведь можешь все есть, не то, что я — одно соленое. Видишь, какие глупости я пишу?
Целую, целую, целую, целую, целую
твоя Катя.Передай от меня привет Тоне. То, что она просила, я купила».
11
В конце ноября я улетел в командировку. Сначала побывал в Красноярске, а затем дела привели меня в Москву. Хлопот и беготни по этажам Всесоюзного комитета было много. Я клянчил аппаратуру, подписывал бумажки, уточнял сетку вещания, знакомился с редакциями. После трех лет безвыездного сиденья в нашем тихом округе Москва ошеломила и подавила меня. К вечеру я без ног валился на гостиничную кровать и засыпал. Но однажды выдалось свободное время, я позвонил в справочную и узнал номер домашнего телефона Наумовых. На звонок ответил мужской голос. Я попросил пригласить Катю.
— Кто ее спрашивает?
Пришлось представиться.
— Одну минуту! — сказал мужчина и пропал.
После небольшой паузы в трубке раздался женский голос:
— Борис Антонович?
Это была не Катя, а ее мать Вера Александровна. Она выразила удовольствие, что говорит со мной, поинтересовалась, где я остановился, и трагическим тоном сообщила, что Катя три дня назад уехала… Я справился о здоровье Веры Александровны и услышал, что «до поправки еще далеко». Собственно, говорить было больше не о чем.
— Если вы располагаете свободным временем, мы с мужем будем очень рады видеть вас у себя. Приезжайте, пожалуйста, сейчас.
Я выразил сомнение, удобно ли это, ведь до поправки еще далеко… Вера Александровна заверила меня, что вполне удобно, чувствует она себя сегодня сносно, они много слышали обо мне от Кати и давно хотели познакомиться…
— Муж будет у вас через полчаса на машине. Вы не имеете права отказываться, Борис Антонович.
Зачем я согласился? Какая в этом была необходимость? Почему я принимал так близко к сердцу все, что было связано с Катей и Сергеем? Почему в отлучке, в Москве, я вспоминал о них так же часто, как о своей семье? Да кто они такие, в самом деле, эти Сергей и Катя, Катя и Сергей, что от их поспешных шагов дрожит земля и устоявшаяся жизнь расшатывается и колеблется? Что они воображают о себе! Кто им позволил врываться к нам, взрослым людям, и саднить нам душу, и заставлять нас задумываться о прожитом?
Точно через тридцать минут в мой номер постучали. На пороге стоял сухощавый щеголеватый мужчина в коричневой дубленке.
— Борис Антонович?
— Да, это я.
— Алексей Викторович Наумов.
Мы пожали друг другу руки.
— Вера Александровна вас ждет.
Он сказал это так, будто сам был всего лишь шофером Веры Александровны.
Наумова нельзя было назвать разговорчивым человеком. Пока мы пробирались на его «Москвиче» среди блестящего вечернего потока машин (как будто рыба шла на икромет), он обмолвился лишь парой ничего не значащих фраз.
— Транспорта становится все больше, — заметил он. И еще через несколько минут: — Давно вы в Москве?
— Пять дней.
Остальное время мы проехали молча. Наумов хорошо вел машину, действительно как заправский шофер. Я с любопытством посматривал на его точеный профиль. В своей модной дубленке, меховой шапке с козырьком он выглядел очень моложаво.
Мы подъехали к высокому зданию. Алексей Викторович поставил машину на стоянку, закрыл дверцу на ключ, и мы вошли в просторный вестибюль. В лифте Наумов кашлянул и обронил:
— Вера Александровна больна.
— Я знаю.
— Волнение ей противопоказано.
Я вопросительно посмотрел на него. Наумов ничего не пояснил, точно этими фразами его полномочия на беседу со мной исчерпывались.
Мы вышли из лифта на площадке восьмого этажа. Наумов открыл дверь и пропустил меня в прихожую. Вошел следом и негромко сказал:
— Вера! Мы приехали.
Раздались легкие шаги. Из глубины большой квартиры появилась высокая, очень представительная и красивая женщина. На бледном лице играла приветливая улыбка. Она протянула мне руку:
— Очень рада. Очень любезно с вашей стороны, что вы приехали. Алексей, дай, пожалуйста, Борису Антоновичу шлепанцы. Надеюсь, мой муж хорошо вас довез?