— …И можете представить, они приняли меня за немку. А я по-немецки ни слова.
Она рассказывала о своей поездке на Золотые Пески.
— А они по-русски ни слова. Только «пожалюста». А я только «данке шён». И вот таким образом изъясняясь, мы просидели, можете представить, четыре часа в ресторане. С моими-то несчастными левами в кармане! И, знаете, я впервые получила от общества мужчин большое удовольствие, потому что не понимала, о чем они говорят. Ричард, — обратилась она к мужу, невозмутимо поедающему ломтики строганины, — изучи, пожалуйста, немецкий язык, доставь мне удовольствие.
— Я знаю немецкий язык, — сказал Савостин.
— Ах да, я забыла! Ричард действительно знает. А каково было мне? Четыре респектабельных немца и я. И со всеми по очереди танцую. Нет, что ни говорите, — мечтательно заключила она, сверкнув зубами, — такой вечер выпадает не часто…
Катя наклонилась ко мне и тихонько шепнула:
— А где был ее муж?
Так же тихо я ответил:
— Тебя лечил.
Катя задумалась, еще раз взглянула на Савостину и больше, кажется, уже не смотрела. Теперь ее внимание привлек Морозов, сидевший как раз напротив. Он усердно наполнял свою рюмку; высокий лоб его разгладился, глаза повеселели. Он перехватил взгляд Кати.
— Постойте! А вы почему не пьете? — прозвучал громкий вопрос.
Савостина прервала рассказ, и все взгляды обратились на Катю.
— Мне не хочется, — отговорилась она. — Я выпью позднее.
— Почему ж не сейчас? — настаивал ненаблюдательный геолог.
— Я выпью, когда придет мой муж, — сказала Катя в тишине.
Савостина захлопала в ладоши.
— Что, съели, Лев Львович?
Морозов был озадачен. Катя сидела с воинственным видом.
— Некоторым путешественницам, — невозмутимо заметил Савостин, — неплохо бы иметь такие же принципы.
Его жена весело заулыбалась.
— Камешек в мой огород… Видите, что вы наделали, Катя. Он теперь меня со свету сживет из-за этих немцев. А где вы потеряли своего мужа? Так интересно взглянуть на человека, ради которого прокисает вино. Так интересно!
— Чрезвычайно интересно, — усмехнулся Савостин.
— Ох, Ричард, не занудствуй, пожалуйста! Дай мне поговорить с девочкой. Вы давно замужем, Катюша?
— Давно. Скоро будет полгода, — был очень серьезный ответ.
Даже Савостин сморщил губы в улыбке.
— «Скоро будет полгода»! — воскликнула его жена. — Когда я могла сказать так: скоро будет полгода? Боже мой, скоро будет семнадцать лет! Катюша, вы счастливый человек. Теперь я понимаю, почему ваша рюмка полная.
Катя посмотрела на меня, словно нуждаясь в совете, Я пожал плечами: мол, выкручивайся сама.
— Я хочу встретиться с вами за столом через десять-пятнадцать лет. Тогда вы не будете медлить, прислушиваясь к шагам на лестнице!
— Я не понимаю… — сказала Катя, озабоченно глядя на красивую женщину.
Савостина заразительно расхохоталась. Холостяк Морозов, подперев подбородок ладонью, внимательно и серьезно изучал молодую гостью. Савостин толстыми пальцами взял жену за ухо и легонько подергал.
— Она наказана, — пояснил он Кате.
За столом стало совсем непринужденно. Выпили еще по рюмке, причем Морозов пожелал непременно чокнуться с Катей, и Савостин тоже, и я с женой, а Савостина вспорхнула со своего места, обежала вокруг стола и чмокнула Катю в лоб.
Не успели еще сменить посуду на столе для горячих блюд, раздался громкий стук в дверь. Я поднялся со стула.
— Это он!
Катя опередила меня, первой выскочив в прихожую.
Кротов стоял на пороге в распахнутом полушубке, шапка на затылке, разгоряченный то ли после бега, то ли от жара котельной…
— Сережа!
— Катя!
Они обнялись, как после долгой разлуки.
— С наступающим, Борис Антонович!
— Раздевайся, бродяга. Рад тебя видеть.
Он сбросил полушубок и остался в свитере, джинсах и унтах.
— Сережа, здравствуйте! Проходите, проходите! — закричала моя жена, пробегая по коридору с тарелками в руках.
Из комнаты выглянула светлая головка Савостиной.
— Кто здесь Сережа? Хочу посмотреть на Сережу! Она вышла в прихожую и остановилась, склонив голову к плечу.
— Вот вы какой! Теперь буду знать, как выглядит человек, из-за которого жена не пригубила ни капливина. Ну, здравствуйте. Меня зовут Зоя.