– Эм, ты не знаешь, где Катя? Она не появлялась на работе уже неделю, телефон отключен, а дома никто не отвечает.
Чувствую, как покраснели мои уши. Мне будет стыдно ему врать, но я должен так поступить. Ради него и его семьи.
– Нет, мы не общаемся, – задаю себе вопрос: было правдоподобно или нет? По его лицу вижу, что вроде бы поверил.
– Возможно, она просто уехала куда-нибудь. Такое раньше бывало, я просто волнуюсь за нее.
Внутри я с облегчением выдохнул.
– Да, наверно. Мне нужно идти.
– Ох, конечно, извини, если задержал.
– Все в порядке, – заверяю его, попутно надевая куртку. Уже подхожу к двери, но он берет меня за руку и, смотря глаза в глаза, говорит:
– Спасибо тебе еще раз. За все. Я очень надеюсь, что мы продолжим общаться.
Я ждал этого. Ждал, что он сможет простить меня за мой проступок, который поковеркал жизнь пяти людям.
Киваю головой и выхожу из комнаты. Незаметно для Кристины и Ланы покидаю дом. За забором уже стоит черный внедорожник. Операция по спасению началась.
***
Удивительно, что здесь раньше кто-то жил. Заброшенная деревня напоминает Чернобыль: кругом тишина и только пять машин нарушают покой давно всем покинутой деревни. Дома с выбитыми окнами, разбросанные игрушки и пустота. Это не пугает, скорее, заставляет задуматься. Человек когда-то жил здесь, обустроил это место, а потом бросил. Наигрался.
А возможно сейчас какой-то ублюдок тоже играет с твоей девушкой.
Перекашивает от таких мыслей.
– Мы не проехали наш дом? – спросил Владимир Игнатьевич.
Он был на нервах. Как и все. Столько сил было потрачено на их поиски, что даже и Маршалл Российской Федерации стал поневоле нервным.
– Нет, босс, парни, которые едут впереди нас, точно не пропустят его.
Забыл сказать, мы едем не одни. Всего пять машин. В первой сидят громилы, у них есть полное фото дома. Вторая и четвертая охраняет нас. В пятой сидит Алена с охранниками. Она уговорила отца поехать с нами, аргументировав тем, что Кате будет нужна поддержка.
Как мне объяснили, схема такая: первая и вторая машины с громилами останавливаются, как только мы доедем до нужного дома. Они оккупируют территорию. Третья, где сидят Владимир Игнатьевич, я и пару парней ждут пока четвертая заходит в дом. Мы идем сразу же за ними. Пятая группа всегда находится рядом с Аленой, чтобы в случае чего посадить ее в машину и увезти.
– Мы видим дом, – передали по рации.
– Останавливаемся, – скомандовал Владимир Игнатьевич.
– Приказ ясен.
По телу словно прошла волна тока. В голову до сих пор лезли сомнения, типа «возможно, их там не будет», «ты ошибся». Нет, так не будет. Они там. Они должны быть там.
Как только машины остановились, я сразу выскочил наружу. Все было словно в фильме: десять человек выстроились вокруг дома и заняли свои позиции. Они напоминали солдатиков, которыми я играл в детстве.
Пять человек шли передо мной. Мне хотелось вырваться вперед, но я понимал, что в таких делах главное спокойствие. Они открыли дверь и тихо вошли.
Кроваво-коричневый дом не приветствовал нас, здесь не было уюта, как наверняка было раньше. На обшарпанном крыльце я заметил маленькую полосу крови. Дыши. Старые деревянные доски скрипели, словно на зло. И только в этот момент мне захотелось тишины.
Из-за двери слышаться странные звуки и, не дождавшись приказа, вхожу в дом.
Молодой парень с темными волосами стоит на коленях, в то время как двое громил заломили ему руки за спину. Я подошел к ним и, подняв его лицо за подбородок, посмотрел ему в лицо. Мальчик-слюнтяй. На таких всегда западали девчонки. Ровно очерченный подбородок, высокие скулы и этот рот – вот что погубило Катю и Алену.
На его щеке были три полосы от ногтей. Моя девочка боролась.
Я врезал ему. Размахнулся и ударил по этому гадкому лицу. Хотел ударить еще раз, но услышал шаги, а после парня, который спустился со второго этажа:
– Она наверху. В отключке.
Антон поднял на меня глаза, затем посмотрел куда-то мне за спину.
– Хм, – усмехнулся он. Кровавые зубы придавали ему вид сумасшедшего, – а вы привели еще и вторую игрушку, – после Антон сплюнул.
Я одной рукой сжал его лицо.
– Ты ответишь за все, сука.
Ударил еще раз и пошел наверх. Владимир Игнатьевич остался внизу, а я и Алена пошли за Катей.
В дальней комнате, где не было света, а только тьма я заметил ее каблуки. Сразу направился туда. Включив свет, я на мгновение замер. Кровь была почти везде. Ножи, шприцы, лоскутки ткани – они валялись вокруг нее.
Катя, голова которой была запрокинута назад, действительно была в отключке. Я заметил порезы на ее теле. Они были на руках, ногах, чуть ниже ключицы. Маленькие и длинные, широкие и узкие. Пахло металлом. Но это скорее запекшаяся кровь. Ноги и руки Кати были привязаны веревками к стулу.
Бешенство разрасталось во мне с каждой секундой.
– Успокойся, – тихо сказала Алена, взяв меня за руку. – Нам просто сейчас нужно увезти ее отсюда. С ним разберетесь потом.
Я послушался. Аккуратно, чтобы она не проснулась, развязал веревки. Взял ее на руки и понес вниз. Она казалась маленькой и хрупкой. Ни весила нисколечки. Словно перышко.
Мы спустились вниз по лестнице. Антон смотрел на Катю ревниво, как мальчик, у которого забирали игрушку. Больной психопат.
Почти дойдя до машины, я услышал стон, полный боли.
– Открывай машину, – сказал я Алене. – Быстрей.
После того, как Алена открыла машину, я аккуратно устроился на задних сидениях, положив Катю на себя.
Раздался еще один стон. Протяженный и страшный, словно из ужастиков.
– Тихо-тихо, – я гладил Катю по волосам. – Все хорошо, малышка. Мы скоро поедем домой.
Она подняла веки, еле сфокусировав на мне взгляд. На ее губах появилась чуть заметная улыбка. Провел большим пальцем по ее щеке. Лицо Кати было измученным и грязным.
– Ты нашел меня, – сказала она почти не слышно. – Нашел.
Катя закрыла глаза и больше их не открывала.
Глава 11. На своих местах
– Ты не выйдешь отсюда, – говорит Антон, прислоняя нож к моей щеке. Он проводит им по коже, которая вскрывается, словно под скальпелем у хирурга.
Я кричу и от этого просыпаюсь.
Обои нежно кремового цвета, старая кровать. Я дома. В безопасности. Постарайся успокоиться.
Прислушиваюсь к звукам в квартире. Тихо. Я одна. Откидываю одеяло, спускаю ноги к полу. Все тело ломит. Значит, я до сих пор жива. Холодный пол в квартире заставляет кожу покрыться мурашками. Прохожу в ванную и встаю перед зеркалом. На руках и ключице сухая кровь покрывает порезы. Поднимаю футболку. По животу, с боку та же самая картина.
Становится противно смотреть на себя. Я выгляжу, как ходячий труп. Снова вспоминаются картины этого унижения. Чувствую, как что-то тяжелым грузом поднимается по моему животу, потом к шее. В следующую секунду я выблевываю в унитаз.
Нужно смыть с себя это. Как делала раньше. Это должно помочь. Пока ванна заполняется горячей водой, я раздеваюсь. Футболка прилипла к телу, а шорты, в которые, видимо, меня переодели, уже испачканы кровью. Раны вновь и вновь открывались ночью, но я этого не помню. Последним воспоминанием было, как Илья гладит мои волосы и говорит, что все будет хорошо. Я верю. Все наладится.
Погружаю ноги в воду, кожу предательски начинает щипать. Меня кидает то в жар, то в холод, но я все-таки погружаюсь в ванну по шею. Все тело чешется из-за порезов, мне хочется их растереть. Я лежу в позе солдатика и жду. Вода становится постепенно темно-розовой.
Встаю, смываю воду и открываю холодный душ. Кровь продолжает литься из меня. Я ловлю ртом воздух, как рыба, пока не ощущаю подлинную чистоту на своем лице. Намыливаю мочалку и сильно тру ею все участки тела. Кожа, словно грязь, смывается с меня. Чувство облегчения не приходит полностью, но уже отчасти мне становится не так тяжело и противно.