Йеванн прав, хоть ей и не хочется этого признавать. Быть темным куда выгоднее. Не брать на себя чужую боль, не пропускать через себя чужие страдания. Не чувствовать, не ощущать. И не платить за это собственными силами.
Куда проще отгородиться невидимым куполом, непроницаемым для чувств и эмоций. Все мерить выгодой и деньгами. Руководствоваться не сердцем, а холодным рассудком.
Да, Йеванн прав…
Император дал ему выбор. Но если бы он уже сделал его, то не стал бы упоминать об этом сейчас.
— Чего вы хотите? — она наконец-то разжала пальцы и выронила скомканную салфетку. А потом, решившись, посмотрела ему в глаза. — Давайте начистоту. Что я должна сделать, чтобы мой сын остался со мной?
Она ждала чего угодно. Только не то, что услышала:
— Для начала ответь на вопрос: ты любила своего мужа?
Дея отвела взгляд. Упоминание о Бертране из уст дознавателя больно кольнуло в сердце.
— К чему это праздное любопытство?
— Оно не праздное, леди Вейлисс.
И снова сердце болезненно сжалось.
Почему он так упорно называет ее девичьим именем? Намекает, что ее прежний брак для него ничего не значит?
Для него — может быть нет. Темные ведь не женятся, не влюбляются. Они вообще избавлены от лишних эмоций. Но для нее это были три самых лучших, самых чудесных года в ее жизни. Бертран показал, что она может быть счастлива, он подарил ей сына. И она никогда не откажется ни от него, ни от того, что их связывало.
Йеванн подался вперед и добавил:
— Не советую увиливать от ответа.
— Даже не думала, — Дея вскинула подбородок. — Я любила своего мужа и сейчас продолжаю любить. Это вы хотели услышать?
С минуту они смотрели друг другу в глаза. Йеванн с интересом алхимика, обнаружившего новые свойства у давно известного зелья. Дея — с дерзостью загнанной в угол рыси.
Внезапно зрачки мага расширились, лицо на секунду смягчилось, став привлекательным. Он улыбнулся, почти безмятежно, и откинулся на спинку кресла.
— Когда ты врешь, у тебя розовеют щеки, — заметил негромко. — Я это запомню.
Дею от возмущения кинуло в жар.
— Я вру? С чего вы это взяли, сударь?
— Твои глаза говорят об этом.
— Может, вам так хочется думать?
— Нет, сударыня, я чую ложь. Я же дознаватель, забыла?
Она оглянулась на Катарину, ища у служанки поддержки. Но та застыла возле стены, делая вид, что ничего не видит и не слышит. И правильно, пусть господа разбираются между собой. Негоже слугам лезть в их дела.
Почувствовав смятение хозяйки, Катарина осмелилась пробормотать:
— Миледи, позвольте, я уведу Ноэля?
Малыш давно наелся и теперь играл с оставшимся в тарелке горошком. В этот раз горошек изображал вражеских солдат, то и дело норовивших удрать из-под всесильной вилки могучего полководца. А тот шепотом комментировал свои действия, посылая самого себя в бой, и сам же отвечал за испуганных вражеских солдат.
— Уведи, — благодарно выдохнула Дея.
Да, Ноэлю не стоит видеть и слышать все это.
Едва служанка и мальчик покинули столовую, Дея заговорила:
— Как вы смеете обвинять меня во лжи при моем ребенке? У вас есть хоть что-то святое?
Ее голос дрожал от эмоций, пальцы нервно крутили вилку, хотя она давно перестала есть. Просто кусок в горло не лез под тяжелым, изучающим, почти издевательским взглядом мага.
— Было, — лаконично ответил тот. — Когда-то у меня было то, что я мог бы назвать святым. Но у меня это отняли. А ты отняла единственную возможность соединиться с тем, что мне дорого.
Он не усмехался. Его глаза цвета зимнего неба смотрели серьезно и сосредоточенно.
— Если бы я знала, что вы не хотите жить, то не стала бы вас спасать! — кинула Дея в сердцах.
— Сомневаюсь, — Йеванн покачал головой. — Ты не умеешь управлять своим Даром, он управляет тобой, это проблема всех светлых. Ты будешь бежать на помощь каждому, даже тем, кому твоя помощь не нужна. Поверь, мне она была не нужна. Я хотел умереть, но ты забрала у меня эту возможность.
Он ее обвиняет?! В том, что спасла ему жизнь?!
Дея с глухим раздражением бросила вилку. Та со звоном упала на стол.
— Если вам так ненавистна жизнь, что же мешает покончить с нею прямо сейчас? Давайте! Я даже помогу. Вам кинжал подать, яд или веревку намылить? Выбирайте!
Вот теперь он усмехнулся. Только невесело.
— Глупая. Ты сама не знаешь, что говоришь.
— Так объясните! Хватит загадок! Я хочу знать, за какие грехи наш император осчастливил меня таким мужем, как вы!