- Кто здесь? – тихо спросила женщина, а за её спиной показалась тоненькая фигура подростка лет 15 на вид, тоже вглядывающегося в темноту. Что же делать? Сердце лихорадочно стучало. Вот маму я не ожидала здесь увидеть. Ноги сами сделали несколько шагов к крыльцу, в круг света фонаря. Теперь они смогут меня рассмотреть.
- Здравствуйте, - только и смогла сказать я. Видимо, не узнают. Сейчас я под иллюзией мало напоминаю ту девочку, что ехала поступать в академию.
- Ривона? – вопросительно спросила меня мама, подошла вплотную, спустившись со ступеней, поднесла к самому моему лицу фонарь, и, узнав, выдохнула. – Ривона, девочка моя.
Фонарь выпал из её рук, или на специально освободила их, но мама обняла меня крепко, прижала к себе и зарыдала, шепча только моё имя. Я не заметила, как вокруг нас собрались люди, огляделась и поняла, что это сестра, её муж с ребенком на руках и два юноши. Братья? Ким и Ним? Не может быть! Неужели прошло столько лет, что они стали выше матери?
Я тоже обнимала маму и тоже ревела. Даже не думала, что меня так встретят. Или это только первая реакция мамы, а потом поймут и … Вспомнилась стрела, выпущенная в меня Инемом. Тут Нинара подошла к нам, обняла нас, а затем потянула в дом.
Не заметила, как оказалась в просторной гостиной на стуле за круглым столом, а вокруг меня стояли родственники и с удивлением разглядывали. Все молчали.
- Ривона, доченька, - первой заговорила мама, присаживаясь рядом и беря мои ладони в свои руки. – Девочка моя! Никогда не верила, что ты погибла. И уж тем более, стала нежитью. Отец тоже не верил, считал себя виноватым, даже заболел. Я то своё горе в слезах проливала, а он, мужчина, в себе копил, вот сердце и не выдержало. Схоронили мы отца этой весной, доченька. - И мама утерла платком глаза. Бедный папа. Он, действительно, очень любил меня, свою младшую дочку, баловал. То, что родятся еще близнецы, никто не ждал, и я, даже после рождения братьев, осталась младшей для отца.
- Сестренка, милая, ты не представляешь, что мы пережили, когда родители приехали на нашу свадьбу, а получились чуть ли не похороны, - заговорила Нинара, а я обернулась к ней, давая маме время успокоиться. Сестра изменилась, стала более женственной, расцвела. По её виду было видно, что личная жизнь удалась, и Инем стал хорошим мужем.
Молчать больше не было смысла, и я заговорила:
- Ну, вот и встретились. Я уж не надеялась увидеть вас, но оказалась в этих местах и решила хоть одним глазком посмотреть, как вы живете. Если бы не мама, открывшая дверь, я бы не осмелилась постучать, хотя очень хотелось.
- А я как почувствовала, как будто кто толкнул в спину и повел к дверям. Как наваждение какое случилось, будто знала, что за дверью найду что-то важное и дорогое, - выговорила мама.
Тут все загалдели, выплескивая радость от встречи, только братья стояли в сторонке и поглядывали настороженно. Сколько им было тогда? Лет семь. Может и не помнят меня совсем. Выросли. В лицах черты отца. Высказала вслух эту мысль, и мама согласилась, что, верно, отец в молодости таким же был.
Разговаривали почти до полуночи, даже не заметила, как Инем унес заснувшего племянника спать. Мама не могла от меня оторваться и даже спать повела в свою комнату, уложила к себе в постель и еще долго гладила меня по волосам, пока я не уснула.
Утром, встретившись со всеми за завтраком, не удержалась и спросила, почему они сейчас не верят, что я нежить. Ответил мне Инем. Суть состояла в том, преподавание в школах и академиях нескольких стран материка резко поменялось. Сейчас даже в школе, где работал муж сестры, более подробно изучают виды нежити, а вампиров изучают, как разумную расу, которая вместе со стревами уничтожает тварей. И еще, сейчас учат, что после укуса вампира человек остается человеком. Так что я человек, раз меня укусил вампир. Тут до меня дошло, что не все сведения о вампирах есть в учебниках. Ведь я никому нигде не рассказывала, что вампиры могут своим ядом создать из человека себе подобных. Винольм ведь применил яд лишь после того, как я чуть не умерла у него на руках, можно сказать, у него не было выбора. Что же, придется скрывать от близких то, что я не человек. Ничего нового. Но не пугать же родных этой новостью.