Открываю жалюзи. На моей кухне просторно, светло и стерильно. Оттягиваю шарик маятника. Отпускаю. Равномерный металлический стук успокаивает. Открываю окно. Привык варить кофе сам. Новая кофеварка стоит, как декорация.
На окне лежит несколько книг. У самой стены, аккуратной пирамидой. Минуту решаю — какая из них? Настроение для Ницше.
Открываю сразу в середине.
«Возлюби ближнего своего» — это значит, прежде всего: «Оставь ближнего своего в покое!» — и как раз эта деталь добродетели связана с наибольшими трудностями.»
Моя любовь не совершенна. Но я очень стараюсь.
На моей кухне двое часов — Неаполь и Новосибирск. Я осознаю, что это перебор. Но мне плевать.
Маятник щелкает металлическими шариками. Сегодня у меня сеанс. Они мало помогают. Это моя вина. Не хочу, чтобы меня лечили от НЕЁ. Это кощунство. Наверное, стоит их прекратить. Но они уже вошли в образ жизни.
Пролистываю почту. Взгляд в очередной раз останавливается на письме от Бруно. Ее телефон. Это так просто — набрать номер и «Здравствуй, Женечка…». К горлу подкатывает ком от одной только мысли. Беру телефон, вбиваю запомнившиеся с первого взгляда цифры. Палец гладит кнопку дозвона. Мне нужно ее разрешение. Чувствую запрет и не могу. Ни писать, ни звонить, ни искать встреч. На все запрет. Я — умирающий от голода зверь, перед которым стоит чашка с едой. Но ошейник шипами внутрь душит и рвет, не позволяя приблизиться. За что ты так со мной, моя девочка? Есть, за что… Я это все тебе прощаю. Я принимаю. А ты? Прощаешь?
Палец вместо дозвона нажимает сохранить. Имя? «Боль моя любимая».
— Почему Вы не хотите говорить об этой женщине, Олег?
— Не хочу, чтобы Вы ее комментировали.
— Я не буду посягать на ее образ. Только задавать вопросы, чтобы Вы послушали свои ответы на них. Это поможет Вам взглянуть шире на ситуацию.
— Хорошо.
Может, и стоит попробовать.
— Давайте еще раз начнем сначала? Вы можете отметить какую-то точку, как начало заболевания?
— Конкретно — нет. Я жил и учился в интернате в Европе. Это было решение родителей. Они хотели хорошее образование для меня. Мне приходилось делить пространство с большим количеством детей. Это раздражало. Ничего сделать было нельзя. Раздражение стало хроническим.
— И Вы подсознательно искали способы его унять.
Утвердительно кивает он.
— Да.
— Тогда появилась эта маниакальность с порядком?
— Это давало мне ощущение контроля над своей жизнью.
— Насколько это было выражено?
— Незначительно. Иногда я забывал об этом. Иногда загонялся.
— Как это воспринимали окружающие?
— Никак. На чужое пространство это не распространялось. В свое — я никого не пускал.
— После интерната Вам приходилось жить с другим человеком?
— Нет. Только с ней. Уже в зрелом возрасте. Не постоянно. Со мной тяжело. Мы то съезжались, то разъезжались. Она чувствовала, когда меня нужно оставить. Я всегда был против. Но она решала по-своему.
— Ваши ощущения рядом с ней? Перечислите пять-шесть ассоциаций.
— Ощущения…
Уплываю в прошлое.
— Свободы… чуда… спокойствия… смысла… принадлежности чему-то важному… и… пьянящего неограниченного секса. Во всем.
— Это сексуальная зависимость.
— Нет.
— Она была сексуально развязной?
— Она была сексуально… незаштампованной и уверенной в нас. Любопытной, игривой, чувственной, глубокой, наивной и открытой. Она шла за своими ощущениями, не теряя себя. Иногда я вел ее, иногда она меня.
— Это сексуальная зависимость.
— Не сексуальная.
— Неклассические формы секса?… Доминирование?..
— Да. И не только.
— Ваши самые яркие сексуальные переживания связаны с ними?
— Мои самые яркие сексуальные переживания связаны с нашим первым, вполне классическим сексом.
— Почему ваши отношения завершились?
Сглатываю ком в горле.
— Не знаю. Она так захотела.
— Что Вы чувствуете, потеряв эти отношения?
— Эмоциональную пустоту.
— Вы пытались ее переубедить? Наладить вновь отношения?
— Нет.
— Почему?
— Я уже говорил. У меня случился аффект. Я не помню, что делал. После этого мы не общаемся.
— Вы хотите вспомнить? Я могу помочь.
— Нет.
Свободная минута на работе. Включаю телефон, просматриваю СМС.
Среди нескольких незначительных одно бросает кровь в лицо. Кристина. Крис была нашим другом. И, периодически, любовницей. Но больше другом. Словно кто-то бросил камень в нашу с Женей реальность, и пошли круги. Я пропустил этот камень, но чувствую волны от него.