Нетрудно было предвидеть, что информационный «голод» рано или поздно толкнет астрономов на скользкий путь домыслов, спекуляций, фантазий. Так, в прошлом веке немецкий астроном Иоганн Шретер сообщил о будто бы виденных им горных пиках высотою в несколько десятков километров. А его коллеге Францу фон Груйтуйзену «привиделись» даже гигантские костры, свидетельствующие якобы о периодах повышенной активности венериан во время их религиозных праздников! Ни больше, ни меньше…
Но если астрономы не скупились на фантазии, то что говорить о философах, теологах, писателях!
В 1686 году вышли знаменитые «Беседы о множественности миров», принадлежащие перу французского мыслителя Бернара Ле Бове де Фонтенеля, «наиболее универсального гения своего времени», по словам Вольтера. Трактат написан в форме диалогов с очаровательной и чрезмерно образованной по тем временам собеседницей, маркизой Д., и является яркой пропагандой идей Бруно. Не забыл Фонтенель и обитателей Венеры. По его представлению, «они должны походить на мавров Гранады — такие невысокие, дочерна сожженные Солнцем, искрящиеся остроумием… очень влюбчивы… Большое внимание уделяют они Музыке и Поэзии». Далее Фонтенель уточняет, что Венера намного ближе к Солнцу и воздействие солнечной радиации там, следовательно, неизмеримо выше. А потому «Гранада, во всем своем блеске, — лишь Гренландия по сравнению с Венерой; что же касается ее обитателей, то ваши галантные и остроумные мавры выглядят по сравнению с жителями Венеры тупыми и неповоротливыми лапландцами…» В таком же приблизительно лирическом ключе рисовались венериане французскому писателю Жаку Анри Бернардену де Сен-Пьеру.
А потом начал стремительно набирать обороты мотор научно-технического прогресса. Наступил XIX век, век промышленной революции, век радио и точного подсчета всего и вся. Стали появляться изредка смельчаки, оспаривавшие тезис о том, что жизнь кишмя кишит на всех без исключения планетах Солнечной системы. В анонимном труде (его автором был английский ученый Уильям Уивелл), вышедшем в 1853 году, встречается примечательная фраза: «Верить, что Венера имеет поверхность, аналогичную земной… что этот мир заселен такими же людьми и пасущимися стадами, — есть не что иное, как упражнение в воображении, ничего общего не имеющее с теми сведениями, что дают нам телескопы…»
Впрочем, подтвердилось это много позже, в ту же пору точка зрения скептика не нашла еще сочувствия — «упражнения в воображении» продолжались, и количество самых невероятных фантазий росло из года в год.
Приведем поэтические строчки Анатоля Франса, хорошо выражающие общее романтическое настроение, ностальгию по братьям-инопланетянам:
И, наконец, пришла научная фантастика — юная, искрящаяся оптимизмом, жадная в поисках новых ощущений, новых тем и возможностей. Фантастика конца XIX века лишь расправляла плечи и со свойственной молодости верой в собственные силы полагала, что ей все по плечу. Позднее, как положено, пришли самоанализ, трезвость, соразмерность и опыт.
Вот мы и приблизились к собственно «истории Венеры». Истории литературной, вымышленной, но — истории, со своими закономерностями и этапами, переломами и курьезами.
Хорошая научная фантастика тогда только и хороша, когда — не странно ли? — достоверна. Речь идет не о деталях: любой вообще роман не претендует на педантизм отчета. Достоверность научной фантастики — в той внутренней самодисциплине и особой «инвариантной» логике (срабатывающей одинаково при разных «декорациях»), которые присущи подлинным мастерам этой литературы. А коль скоро у писателя есть талант, умение создать свой собственный, многосвязный и выписанный до деталей мир, и не только нарисовать его, но и заставить жить, эволюционировать, — вот тогда симпатии любителя фантастики завоеваны! И дальше вольно придумывать решительно все, что угодно… Желаете мир, в котором люди ходят на головах? Пожалуйста — не забудьте только про возможные (и даже вероятные) мозоли на затылках…