Долго ли, коротко ли, добрался посланец градоначальника до Перми. И на вопрос: нет ли в городе золотаря?- получил ответ сугубо его обрадовавший:
- Да, вон, Трутень со своей бочкой едет.
Уговорить Трутня оказалось делом не хитрым, и в скором времени предстал тот пред очами грозного градоначальника. Вадим Вадимыч отличал, все-таки, золотаря от золотодобытчика, и быть бы Олухову поротым, если б Трутень, после продолжительной беседы с градоначальником, не вышел с ним же, почти, в обнимку, и не объявлен был начальником над всеми, божьим соизволением созданными, природными ресурсами, включая золото и humus.
Сколь малые причины приводят, порой, к потрясениям величайшим – замечает по этому поводу Глуповский Летописец. Ведь, даже, хлынувшие в городскую казну деньги, мало что изменили в образе жизни обывателей Глупова. Ибо трачены были по обычной глуповской традиции, без толку и без результатов, глазу заметных. Но стоило тем, же капиталам попасть в руки Трутню, и не узнать стало город. Невесть откуда появились в Глупове шустрые человечки, и такие гешефты и коммерцию развернули, золото – навозную, что старожилы лишь ахнули, что ж еще сделать они могли. Построили те шустрики в городе особняки царские, да что там царские, у матушки Елизаветы таких не было. Кареты – одна другой богаче, а лошадей так до сотни запрягали. Как встретятся две упряжки посередь улицы, так полдня разъехаться не могут. Пришлось полицмейстеру даже службу новую придумать, на заграничный манер ГИБДД названную. Порядка от этого не прибавилось, но глуповцы, особенно те, кто балбесов своих великовозрастных в гибебедешники пристроили, довольны остались.
Как-то незаметно, но резко сменился образ жизни обывателей. Не осталось в городе ни горшечников, ни баклушников, ни кузнецов, ни плотников. Полгорода у «новоглупов», как стали называть сих шустриков, в холопах ходило, а остальные полгорода в разных управах, коих множество понаделали, сидело.
Деревень же благополучие не коснулось, скорее наоборот. Казна городская, после прихода Трутня, загадочным образом, не выросла, а убавилась. На содержание управ денег все более требовалось. Потому, недоимки росли, и урядники без дела не сидели. Пороли селян так, что от усталости чуть живыми домой приходили.
Обрушилась на несчастных пейзан и другая беда. Ране лишь редкие охотники по их пажитям бродили, и урона много не доставляли. А вот новоглупов, почему-то, на природу потянуло. Мало того, что со своими выездами все луга потопчут, фейерверками стога пожгут, так еще взялись эти новоглупы, на заграничный манер бунгалы и шале в лесу строить. Поначалу, сих последователей вольномысльца Жан Жак Руссо лесная охрана сдерживала. Завели лесников еще по указу императора Петра 1, и «поскольку должность воровская» положили оклад маленький. Так лесники и жили потихоньку: лапти плели, веники вязали, да лес продавали по соседним деревням на дрова и на срубы. Большого дохода с них казна не имела, но и расходов никаких не несла.
Новоглупы, коим лесники препоны в развлечениях и строительстве ставили, пожаловались градоначальнику. Путанников долго не раздумывал:
-Разогнать! Лес – Трутню.
Тут же все и оформили. Лесников с должностей повыгоняли, оставили лишь кривого и колченогого деда Андрюшиху, чтоб было лесной управе кому циркуляры отправлять. Лес отдали в откуп Трутню. А надзор за порядком в лесу поручили полицмейстеру.
Полицмейстер сей дополнительной тяготе не обрадовался, но как честный служака провел с командой городовых выезд в лес, на предмет поимки злоумышленников. На беду, в команде оказались все люди городские, леса не знавшие и географии не ученые. Рейд назначили однодневный, и продовольствия взяли на оный срок. Но, заплутали и бродили по лесу две недели, христарадничая у смолокуров, углежогов и сторожей бунгал. Пока некий добрый самаритянин не вывел их из проклятого леса. С тех пор полицмейстер выходы в лес запретил.
Зато новоглупы развернулись во всю ширь. Понастроили усадьб, круче помещичьих, хоть в окрестностях Глупова помещиков отродясь не бывало, а все земли в казне числились. Крестьяне же в лес, вообще, пускаться перестали, и пришлось им в краю лесном, избенки свои топить кизяком и соломой.
Доходов в казну лесная реформа не добавила, пришлось, даже, из казны выделить Трутню на содержание вновь созданного департамента лесного.
Но, и к этому порядку привык бы терпеливый народишко, не случись опосля Пожар. Не просто лесной пожар, какие каждый год случаются. Те тушили лесники обыденно, казну не напрягая, своими силами, да деревенских иной раз подымая. Но, после той реформы лесной, разрушенной сама система оказалась. Некому ни отследить, ни народ организовать, с бедствием огневым бороться.
Градоначальнику же, совсем другое мнилось. Поскольку, создал он во время оное службу пожарную, на самый что ни на есть прогрессивный манер. Но прежде, чем повествование дальше вести, отступить назад немного придется, в предысторию, так сказать.
Вывез Вадим Вадимыч из краев дальних, азиатских, учителя себе необычного. Кой учил его непотребству натуральному - ногодрыжеству и рукосуйству, в странах тех восточных весьма почитаемому. На казенные средства выстроили дворец, и стал тот иноземец, Сюнсеем называемый, дьявольским телодвижениям обучать. Желающих много оказалось, среди новоглупов особенно. Поскольку, легче всего с градоначальником во дворце встретиться можно было. И гешефты многие там решались в саунах и банях, кои, после борьбы потной на коврах, татамами именуемых, случались. Сюнсей тот, не один в град Глупов приехал, а привез с собой и лекаря диковинного, болезни все лечившего втыканием игл и спиц в места болезненные, и ученика, без коих сюнсей и не сюнсей вроде как. Этого ученика, к делам полезным никак не приспособленного, и назначил Путанников брандмайором.
Брандмайор, с именем трудноизрекаемым – Шуй-Гу-Фу, в скором времени стал любимцем, наравне с Путанниковым, среди барышень глуповских. Поскольку, на карете у иноземцев по специальному проекту заказанной, да в форме пожарной, вся в галунах да золоте, каждый день по главной улице дефилировал.
О карете, той, рассказ особый, ибо длины в ней было до 50 сажен, и влекли ее 40 лошадей на каждой человек наряженный, да 50 дружинников, в золоченых касках, и с таким огнем в глазах, что все население женское от любви сгорало.
Не удержался и градоначальник, изволил рядом с брандмайором проехать, в пожарном мундире, естественно.
Вот на эту пожарную команду и надеялся Путанников, когда Пожар случился. Но вышло, как с полицмейстером. Не ведали бравые пожарники Шуй-Гу-Фу леса, пожары лесные тушить, тем более не умели, а колымагу пожарную из города вытащить так и не смогли, хотя две недели не покладая рук трудились.
По размышлению нашему, простецкому, Трутня бы пожары тушить заставить, коли лес ему отдали. Да не пришла мысль сия в голову градоначальника. А и пришла бы, так толку б все равно не было бы, поскольку ни лесной, ни пожарной охраны Трутень не создал, и создавать не намеревался. Зачем деньги тратить?
Погорело леса невидимо, а с ним и деревень немало. И Голодаевка сгорела, и Несытая, и Грязная, и Гадюкино, где, как известно, всегда дождь, и с ними еще 28 деревень и сел. Сгорели, даже, кое-где бунгалы новоглуповцев, хотя, их то, по указанию управы, дед Андрюшиха берег пуще глаза. Наконец, смилостивился господь и залил дождем пепелища.
За доблесть на пожаре Путанников наградил всю пожарную команду во главе с брандмайором, что сумели - таки дотащить свое чудо пожарное до Навозной слободы, а тут и дожди пошли. Наградил и Трутня, и многих новоглупов, чьи поместья в лесу сгорели, не забыл и себя. Чем выполнил главную заповедь властей предержащих: