Сестры отправились в кино, а бабушка – на свою вторничную партию в бридж. Тетя Фея, как обычно, перед сном смотрела телевизор.
Такого классного вечера у меня давненько не было. Никаких тебе «Ольфи, ты сегодня занимался как следует?», или «Ольфик, мы ужасно волнуемся из-за твоей учебы!», или «Послушай, Ольфус, я больше не буду смотреть сквозь пальцы на то, как ты портишь жизнь своей мамочке!»
Заметка из «Новейших исследований в двух словах» сработала как надо!
Только тетя Фея постучалась ко мне незадолго до полуночи, когда я, уже раздевшись, лежал в постели. Услышав мое недовольное «Чего там?», она просунула голову в дверь и быстро проговорила:
– Я только вот что хотела тебе сказать, Ольфичка: когда я была маленькой, отец драл меня и двух моих сестер как сидорову козу – каждую неделю. Выбивалкой для ковров. По заднице и по икрам! Очень я сомневаюсь, что это прибавило нам ума.
И тетушкина голова мгновенно исчезла – как кукушка в старинных часах.
То ли Фея больше ничего и не хотела мне сообщить, то ли ее обратил в бегство вид моего обнаженного юношеского тельца, – это так и осталось тайной, покрытой мраком.
На следующее утро все старательно делали вид, будто ничего не случилось. Мои чудесные откопированные листочки исчезли.
Как обычно, сначала ушли на работу мама и тетя Лизи. Мама всегда подбрасывает тетю Лизи на машине, потому что у той машины нет. Через пять минут отвалили сестры с тетей Труди. Они ездят на тетиной машине, потому что она намного шикарнее, чем мамин маленький «рено». Потом бабушка – как и каждое утро – лихорадочно металась в поисках ключей и очков и обгавкала тетю Фею, решив, что та убрала очки и ключи со столика в прихожей. И заодно напомнила мне, чтоб я не копался, а прямиком, не задерживаясь, отправлялся в школу.
Когда бабушка наконец тоже отчалила, я перерыл все корзины для бумаг и мусорное ведро в поисках моих бумажек. Пропали только две – а остальные, смятые и заляпанные грязью и жиром, я развесил в квартире по новой. Тетя Фея опять ковыляла вслед за мной и просила оставить это дело. Особенно она была против листов, которые я выудил из мусорки, потому что на них налипли картофельные очистки и спитые чаинки.
Я не обращал на тетины возражения никакого внимания. Мне даже казалось, что изгвазданные листки выглядят еще убедительнее.
Перед тем как наконец-то выдвинуться из дома – без двух минут восемь, с пятнадцатиминутным опозданием, – я строго предупредил тетю Фею. Я сказал ей:
– Фея! Не вздумай и пальцем тронуть мои бумажки! Слышишь? Чтоб ни одна не пропала, пока меня не будет!
Тетя Фея вздохнула и смиренно склонила голову.
Успокоившись, я потопал в школу. На старушку Фею можно положиться! Если уж она кивнула – значит, пообещала и слово сдержит!
Глава 2
Которая повествует о моих отношениях с Солянкой и объясняет – по возможности кратко – мои семейные обстоятельства
Особенно хороших оценок у меня отродясь не было, однако так фигово, что переход в следующий класс висел на волоске, я никогда не учился. Но оставаться на второй год у меня не было ни малейшего желания.
Кому же охота лишний год таскаться в школу?
Кому ж охота привыкать к паре десятков новых одноклассников и полудюжине новых учителей? Дураков нет!
Правда, минимум один плюс во второгодничестве все-таки был – тогда бы я избавился от Солянки!
Солянка восседает прямо за мной, и на самом деле ее зовут Улли Уллерманн. Вот уже девять лет, с самого первого класса, она сиднем сидит за моей спиной, только до этих зимних каникул мне не было до нее никакого дела.
Она была для меня просто пустым местом, эта Солянка – ее так называют потому, что в лыжном лагере она по три раза на дню в качестве доппитания разогревала себе кипятильником солянку из консервной банки. Еще недавно я ни секунды не задумывался о девчонке, которая сидит позади меня, и если б кто-нибудь попросил перечислить всех девочек в классе, я бы Солянку точно забыл.
Теперь все по-другому. Дело в том, что у меня в классе есть два лучших друга, Гарри и Флориан. Они сидят прямо передо мной – тоже уже все девять лет. Мы втроем – Гарри, Флориан и я – всегда все делаем вместе. Нас так и называют – «неразлучная троица».
И вот в конце января, незадолго до зимних каникул, в лыжном лагере Гарри и Флориан вдруг ни с того ни с сего решили «гулять» с Анеттой и Марион. («Гулять друг с другом» – самое дурацкое выражение, какое я знаю. Но в нашем классе все так говорят, ну и я тоже, хотя на самом-то деле с девчонками не столько гуляют, сколько сидят, стоят или лежат.)