Не договорив, он торопливо бросился к радиоприемнику и настроился на волну центральной радиостанции Грэнд-Сити. Из динамика раздался взволнованный голос диктора:
— Генерал Хазард уверен, что видел на экране сверхчувствительного телевизора профессора Писфула мощную космическую ракету, несущуюся в сторону Земли. По его словам, внешне имеет она много общего с нашими управляемыми снарядами и межконтинентальными ракетами, предназначающимися для обстрела стратегических объектов…
Профессор с сердцем выключил радиоприемник и совершенно обессиленный опустился в кресло. А генерал Хазард как ни в чем не бывало закурил сигарету и развалился на диване в самой непринужденной позе.
— Я сошел с ума или уже началось светопреставление? — прохрипел Писфул, прикладывая ладонь ко лбу.
— Нет, ты не сошел с ума, старина, — невозмутимо отвечал Хазард. — Светопреставление тоже пока еще не произошло.
— Но, позволь, что же тогда такое они печатают и передают по радио?
— Только то, что я сообщил их корреспондентам. Ни слова больше.
— Так выходит, что ты поверил мне? — удивился Писфул, и усталые глаза его слегка оживились.
— Ничуть не бывало, — усмехнулся генерал, беспечно попыхивая сизоватым дымком сигареты.
— К чему же тогда вся эта комедия?! — раздраженно воскликнул окончательно выведенный из себя профессор.
— А ты что же, и сам уже не веришь, что принял телевизионную передачу из космоса? — ехидно улыбаясь, спросил Хазард.
— Перестаю верить… Почти не верю! И уж, конечно, никаких космических аппаратов типа межконтинентальной ракеты я не видел на экране моего телевизора, если только все еще нахожусь в здравом уме…
Генерал Хазард по-прежнему сохранял не только спокойствие, но и веселое настроение. Улыбаясь, посмотрел он на покрывшийся испариной лоб профессора и укоризненно покачал головой.
— Возьми себя в руки, старина, — наставительно проговорил он. — К чему вся эта истерика? Ничего страшного не произошло. Напротив даже, все идет как нельзя лучше. И если только у тебя осталась хоть крупица здравого смысла, ты должен понять, что никогда еще не было у тебя большей возможности прославиться.
— Черт с ней, со славой, — безнадежно махнул рукой Писфул. — Только бы выпутаться из этой кутерьмы…
— А я тебе говорю, ты прославишься, — убежденно повторил генерал Хазард, щелчком посылая окурок сигареты в массивную пепельницу, стоявшую на письменном столе. — Давай только действовать теперь сообща…
Профессора Писфула, как и всех прогрессивных ученых его страны, беспокоила, конечно, военная истерия, всячески разжигаемая атомными генералами типа Хазарда. Но в отличие от других ученых, более или менее активно выступавших против этого, Писфул предпочитал отмалчиваться, ибо был самым обыкновенным трусом, перепуганным на всю жизнь университетской газетой, обвинившей его в марксизме.
Читая тайком прогрессивные газеты, профессор в душе соглашался почти со всем, что в них писалось. Он и сам был не только против новой мировой войны, но и против балансирования на грани такой войны. Более того, он был за решительное смягчение отношений между Западом и Востоком, но никому не решился бы сказать об этом открыто, ибо не сомневался, что за столь крамольные мысли в два счета вылетел бы из университета.
А вот теперь ему предлагалось соучастие не только в разжигании военной истерии, но и в явном обмане общественного мнения, в прямом шарлатанстве. Что же делать в таком положении? Как отказаться от этой аферы, чтобы не разгневать всесильного генерала Хазарда? А ведь он, Хазард, зашел так далеко, что, возрази Писфул против того, что наговорил он журналистам и представителям радиовещательных компаний, генералу нелегко будет выпутаться, а уж потом он, конечно, ни за что не простит этого Писфулу.
Хазард стоял теперь перед профессором с очень решительным видом, и уже не усмешка, а почти угроза светилась в его прищуренных глазах.
— Ну, как же, старина, долго ты еще будешь раздумывать? Учти, что газетам, особенно «Сирене», мое сообщение очень понравилось. На этой сенсации они заработают большие деньги и никогда не простят тебе, если ты сорвешь им этот бизнес. А ты сам знаешь, что могут сделать с человеком газеты, если захотят. И потом, могу сообщить тебе совершенно конфиденциально, что и военное министерство не безразлично ко всему этому… Надеюсь, ты понимаешь меня?
— Ничего я не понимаю, Оливер… — почти простонал Писфул. — Дай мне подумать, собраться с мыслями. Завтра утром мы вернемся к этому…